Малиновская бледнее стенки, народ вокруг в ужасе всматривается в Белова, а я в шоке смотрю на него. Какая еще девушка? Что?

Сердце опять замирает и несется вперед. Становится нечем дышать…

—Вот видишь, а моя девушка знает. Да, Злата? Какая скорость света? Ну же…— переводит на меня внимательный взгляд со смешинкой на дне и подмигивает

—Скорость света в вакууме 299 792 458 м / с, — вырывается правильный ответ, а затем Влад делает то, что не ожидает никто.

Даже я.

—Обожаю! — перехватывает мое лицо и тянет на себя, впиваясь губами в мои. Разряд тока прошивает насквозь. Он так сильно сжимает мою голову, не давая вырваться, что меня парализует в итоге.

Губы властно перехватывают мои, а язык умело вторгается в рот.

Шок. Паника.

На фоне звучат улюлюкания. Свист и хлопанье в ладоши, но все сливается в какофонию звуков, потому что сейчас со скоростью света меня поглощают эмоции.

Я в вакууме.

Отрывается Белов от меня не сразу, а когда делает это, облизывается, как котяра, объевшийся сметаны.

А мои глаза превращаются в блюдца.

Он только что…

Только что поцеловал меня при всех! Наглым образом! Взял и поцеловал!

—И да, это тебе, отказы не принимаются, — шепчет тихо, из рюкзака достает женскую сумку и вставляет в мои руки.

—Какого черта ты творишь? — взрываюсь, отталкивая от себя его руки, но он меня сгребает в объятия и шепчет на ухо.

—Проблему твою решил, никто больше не обидит, а то без зубов останется.

Во мне все искрит от злости, а еще начинает тянуть грудную клетку, знак, конечно, не очень хороший. Но вместо того, чтобы успокоиться, я вдруг понимаю, что случилась последняя капля.

Замахиваюсь и шлепаю Белова по лицу ладошкой…

Голова его даже с места не сдвинется, зато моя рука жжется, словно я прикоснулась к огню. Переливается внутри клокочущее бешенство. Схлестываемся взглядами…

Белов облизывается и бросает на меня дерзкий взгляд. Море по колено! Ему же все равно! И кажется, ему даже понравилось.

Поворачивается ко мне правой стороной и шепчет утробно:

—Давай еще по этой, малыш, мне понравилось…

Пихаю сумку обратно ему в руки и разворачиваюсь, чтобы уйти. Улюлюканье усиливается, теперь я по живому коридору не то шокированной публики, не то глубоко оскорбленной толпы иду.

Особенно ощущаются женские взгляды, завистливые и колкие, такие, как будто я у них мужа увела!

—Златовласка, я ж догоню,— хрипло смеется, отставая от меня ровно на шаг.

Я чувствую адское волнение, оно меня охватывает целиком, и это очень плохо, потому что давление также нарастает. Сворачиваю в женскую уборную, ну не пойдет же он за мной туда?!

Не надо, господи, уйди и не трогай меня, пожалуйста…

Руку к груди жму, сумка на плече давит, и я с трудом отворяю дверь, стараясь ее прикрыть, но…

—Дамы, прошу меня извинить, я не смотрю…но у меня тут девушка обиделась, надо выяснить отношения. Оставите нас? Кто там пись-пись, то вы заканчивайте, я подожду, — наглость этого парня границ не знает, а мой шок достигает апогея.

Спокойно, Злата, тебе нельзя волноваться, понимаешь? Нельзя…Нельзя такие острые эмоции переживать.

Сжимаю руки в кулаки и разворачиваюсь, а Белов в меня упирается всем телом, толкая к стене.

Теперь ноль шуток. Девушки врассыпную из уборной убираются, а я пальцами хватаюсь за плитку. Они соскальзывают, и вот я полностью упираюсь в нее.

Он подходит еще ближе, ладони укладывает по обе стороны от моего лица и дышит громко, так громко, что даже пугает этим.

Я ударила его, и он ведь должен быть в ярости.

—Понимаешь, я никому не даю себя ударять, что на ринге, что по жизни. Ты стала исключением. Но в следующий раз, если ты меня ударишь, я буду воспринимать это как приглашение к тому, чтобы отшлепать тебя, — ладони опускает на мое лицо и сжимает, обводя подушечками кожу. Обжигает. Остро. По краю.