Евстолия не удостоила Ларису ни приветствием, ни вопросом. Она молча смотрела в лицо бывшей невестки и ждала, когда та начнет говорить первой. Ларисе захотелось повернуться и уйти, гордо хлопнув дверью, но она сдержала свой порыв, потому что толку от него не было бы никакого.

– У него есть женщина, – сказала она, проигнорировав дежурные вопросы о здоровье и самочувствии.

– Он приводил ко мне ее, – бесстрастным голосом отозвалась Евстолия.

– Ну и?!

– У нее, Лариска, конечно, нет такого бюста, как у тебя, зато в избытке присутствует другое.

– Что?

– Он будет с ней разговаривать.

– О чем? – растерялась Лариса.

– Обо всем.

– В каком смысле?!

Евстолия презрительно улыбнулась, и многочисленные морщины ее лица трансформировались в глубокие лучи-рытвины, расходящиеся во все стороны от глаз и бледного рта.

– А в том смысле, моя милая, что он будет приносить именно на ее тощую грудь все свои беды и радости.

Ларисе стало нехорошо. Колени у нее подогнулись, и она обессиленно упала на стул, стоящий рядом с кроватью бывшей свекрови. Какой кошмар! Уже три года, как они в разводе, но кажется, будто только вчера она вышла за Юру замуж, а он вдруг взял и переметнулся к другой! Да она перегрызет горло этой твари! Все это время Лариса жила надеждой, что Егоров вернется, а тут вдруг замаячила чья-то тощая грудь…

– Зачем он ее приводил? – только и смогла спросить Лариса.

– Сдается мне, что Юра собрался на ней жениться.

– Не может быть… И кольцо снял?

– Нет, у меня он был с кольцом, но… снимет. Это всего лишь вопрос времени.

– Неужели все так серьезно? – еле просипела Лариса.

– Если бы не было серьезно, он не притащил бы ее сюда, – усмехнулась Евстолия.

– И как она? Хороша собой?

– Я же сказала, что ты – вне конкуренции в смысле… конфигурации тела… – И мамаша Егорова обвела сухонькой ручкой в меру пышные формы бывшей невестки.

– И что же тогда в ней такого, почему он… – Лариса не договорила, потому что слово «влюбился» по отношению к собственному мужу ей совершенно не хотелось произносить.

– Не знаю, – покачала головой старуха. – Только я сразу поняла, что тебе, Ларка, конец.

Невестка зло сощурила глаза и, скривив накрашенные губы в презрительной усмешке, тихо сказала:

– Исходя из всего вышесказанного, вам тоже – кранты, Евстолия!

– Представь, я это сразу поняла, как только ее увидела, а потому… В общем, не твое дело, что я предприняла, но только эта его Римма здорово обозлилась.

– Римма? Редкое имя для сегодняшнего дня…

– Вот именно… И эта «редкая» особа уведет у меня сына, а у тебя – мужа. Хотя и бывшего, а уведет окончательно! Попомни мое слово, Лариска!

– И что же делать? – осторожно спросила та, поскольку поняла: Евстолия что-то задумала. Ради того, чтобы сын по-прежнему ежедневно терся возле ее ложа, она готова пойти на многое, если не на все.

– Деньги есть? – спросила мать Егорова.

Лариса тут же полезла в сумку, но Евстолия остановила ее:

– Да не копошись ты! Я не про твое паршивое портмоне спрашиваю! Деньги нужны другие, большие!

– Для чего? – удивилась Лариса. Она тут же попыталась представить какие-нибудь способы употребления денег, пригодные для возвращения мужчины в лоно покинутой им семьи, но не придумала ни одного.

– В общем, так… – сказала Евстолия и, в возбуждении несколько отлепившись от своих подушек, начала излагать.

Полина Хижняк с отвращением смотрела на свой стильный мобильник, инкрустированный черным перламутром. Если бы он не был таким дорогим, она с удовольствием шарахнула бы им о стену, чтобы он разлетелся на мелкие кусочки. Именно по мобильнику ее любовник, за которого она очень хотела выйти замуж, Игорь Маретин, только что сообщил ей, что между ними все кончено. Конечно, его слова не были для Полины полной неожиданностью, а потому она не потеряла ни сознания, ни способности соображать. Она давно поняла, что у Игоря появилась другая женщина. Нет, от него не пахло чужими духами, и на одежде не было следов губной помады, но Маретин чересчур старательно делал вид, что постепенно теряет к Полине интерес. Ему, видимо, казалось, что бросить ее сразу будет некомильфо, и он растягивал процесс во времени. Она предпочла бы, чтобы ее сразу выдернули из сердца, как больной зуб из десны, но приходилось делать вид, что процесс «бросания» идет нормально и безболезненно.