Сначала он увидел драку. Какая-то женщина с короткими криками, какие обычно издают лесорубы, вонзая топоры в стволы кедров, валит мужиков, раскидывая их в разные стороны, а потом по одному выбрасывает в предбанник. Балязин помотал головой, чтобы развеять наваждение, и отправился к столу выпить воды. После этого ему захотелось открыть какое-нибудь окно и глотнуть свежего воздуха. Окон в холле не было. Тогда он прошел по коридору первого этажа, забрел в какое-то служебное помещение, долго дергал раму и, наконец, по пояс вывалился на улицу, в безлюдный заснеженный двор, освещенный одиноким фонарем, который неприветливо таращился на него. Балязин сделал глубокий вдох и поежился. Снаружи было страшно и как-то неуютно. Сверху на него взирала жуткая лысая луна. Чтобы получше рассмотреть ее, Балязин задрал голову… И сразу увидел ноги. Это были женские ноги, они висели у него над головой совершенно неподвижно – в чулках, туфлях, все как полагается. Ухмыльнувшись, он протянул руку и пощекотал правую щиколотку. Ноги немедленно подобрались, потом разогнулись, взвизгнули и… ударили Балязина по голове. Ойкнув, он завалился назад, хлопнулся на пол и некоторое время сердито потирал макушку, удивляясь, отчего это его галлюцинации такие агрессивные. Потом поднялся и попятился от окна. Ему показалось, что кто-то там, за окном, прошипел: «Тащите, тащите, гады! Да смотрите, не уроните ее!» Он вышел в коридор и побрел обратно, чтобы присоединиться к ликующей толпе гостей.

По дороге ему встретился новый заместитель главного, Олег Валентинович Пеструхин. Он посмотрел на Балязина ясным взором, протянул руку и сказал:

– Добрый вечер. Разрешите представиться – Балязин, вице-президент холдинга.

– Помилуйте, – опешил тот, ощутив слабость в коленках. – Вице-президент – это я.

– Не может быть, – засмеялся Пеструхин. – У вас, верно, галлюцинации.

Он подал ошалевшему вице-президенту его собственную визитную карточку и, похлопав по плечу, отправился дальше. «Какие странные видения, – подумал Балязин. – И нет в них ничего особо прекрасного. Убью этих гадов-рекламщиков». На всякий случай он подошел к пожилой паре, с которой самозванец общался до него, и поинтересовался, с кем они имели честь разговаривать.

– Это инженер Мухин, – ответили ему. – Очень приятный человек, он рассказал нам бородатый анекдот, но в такой исключительной интерпретации!

«Господи, кто такой Мухин? – с ужасом думал бедняга, ощупывая голову, украшенную шишкой. – Почему, когда подходит один человек, мне кажется, что это кто-то совершенно другой?! Невероятно». Повинуясь порыву, он позвонил «ноль три», продиктовал адрес и сообщил, имея в виду себя, что на вечеринке одному человеку стало очень плохо. У него сильная тошнота и видения. Позвонил – и тут же забыл об этом.

Как ребенок, который расчесывает до крови болезненный прыщик, Балязин продолжал следовать за своим кошмаром, и чем дальше, тем сильнее холодело его сердце. «Я отравился навсегда, – думал он. – Это не галлюцинации, это белая горячка».

Пеструхин между тем находился примерно в том же состоянии. В ужасе от того, что не помнит своего имени, адреса и всего остального, что так важно для всякого человека в здравом уме, он присел за маленький столик, на который официанты складывали чистые тарелки и ножи, и замер, истово копаясь в черных глубинах памяти.

Вице-президент последовал за ним, подтащил поближе колченогий стул и уселся напротив. Пеструхин поглядел на него умильными глазами, достал из кармана визитку, бросил на нее короткий взгляд, затем протянул через стол руку и сказал: