– Понятное дело. И звонила, по-моему, не жертва.

Услышав за спиной шаги, они обе обернулись и увидели Барри Фроста: он стоял в дверях, не решаясь войти в спальню.

– Криминалисты пожаловали.

– Пусть заходят, – сказала Джейн и, помолчав, прибавила: – Неважнецки выглядишь.

– А по-моему, я держусь молодцом. Особенно учитывая ситуацию.

– Как там Кассовиц? Оклемалась? Нам тут нужна помощь.

Фрост покачал головой:

– Все еще сидит в машине. По-моему, больше она не выдержит. Пойду лучше схожу за криминалистами.

– Скажи ей, бога ради, чтобы училась сдерживаться! – крикнула ему вдогонку Джейн. – Терпеть не могу, когда женщины ведут себя подобным образом. Это портит всем нам репутацию.

Маура снова посмотрела на пол, где лежало туловище жертвы.

– А вы нашли…

– Все остальное? – уточнила Джейн. – Ах да, левую кисть ты уже видела. А правая – в ванне. Думаю, пора тебе заглянуть на кухню.

– А там что?

– Еще сюрпризы.

Джейн прошла через спальню в коридор.

Маура было двинулась следом и тут вдруг увидела себя в зеркале. Собственное отражение глядело на нее уставшими глазами из-под слипшихся от растаявшего снега темных волос. Она так и застыла на месте – но не оттого, что увидела свое лицо.

– Джейн, – прошептала она, – ты только взгляни!

– На что?

– На зеркало. Знаки… – Маура оглянулась и посмотрела на надпись на стене. – Видишь? Обратное изображение! Это не знаки, а буквы, и прочесть их можно с помощью зеркала.

– Это что, какое-то слово?

– Да. Здесь написано – Peccavi.

Джейн покачала головой:

– Даже если изображение перевернуть, мне это все равно ни о чем не говорит.

– Это же латынь, Джейн.

– И что означает?

– Я согрешил.

Женщины какое-то время молча смотрели друг на друга. Потом Джейн вдруг усмехнулась:

– Надо же, ну прямо чистосердечное признание! Думаешь, достаточно пропеть пару раз «Аве Мария!» и снова станешь белым и пушистым, после такого-то прегрешения?

– Может, это относится не к убийце. Может, к жертве. – Маура посмотрела на Джейн. – Я согрешила.

– Наказание? – предположила Джейн. – Месть?

– Мотив вполне возможный. Она натворила что-то такое, что взбесило убийцу. Согрешила против него. Вот он с ней и рассчитался.

Джейн глубоко вздохнула:

– Пойдем на кухню.

Она провела Мауру дальше по коридору. В дверях на кухню остановилась и посмотрела на доктора Айлз – та тоже застыла на пороге, онемев от того, что увидела.

Там, на кафельном полу, был нарисован большой красный круг – рисовали, похоже, мелом. По кругу, в пяти местах, виднелись лужицы расплавленного и застывшего черного воска. «Свечи», – решила Маура. А посреди круга была установлена отрезанная голова – глаза глядели прямо на них.

Круг. Пять черных свечей. «Ритуальное жертвоприношение».

– А ведь мне сейчас нужно возвращаться домой к дочурке, – сказала Джейн. – Утром рассядемся дружно вокруг елки, раскроем подарки, и все будут считать, что на земле царят мир и покой. Только я не смогу отделаться от мысли… что вот эта штуковина… смотрит на меня. Счастливого Рождества, черт возьми!

Маура проглотила комок:

– Узнали, кто она такая?

– Ну, я пока не притаскивала сюда на опознание ни друзей, ни соседей. «А вы узнали голову на полу в кухне?» Но судя по фото на водительском удостоверении, можно сказать, что это Лори-Энн Такер. Двадцать восемь лет. Шатенка, глаза карие. – Джейн отрывисто рассмеялась. – Сложим вместе все части тела – примерно это и получится.

– Что еще о ней известно?

– Мы нашли у нее в сумочке корешок чековой книжки. Работала в Музее науки. Кем – неизвестно, но судя по обстановке в доме и мебели… – Джейн заглянула в столовую, – зарабатывала негусто.