– Сколько всего было сообщений? – спросила Джейн.

– Четыре. Ваше – последнее.

– Интересующий нас звонок поступил где-то в двенадцать десять.

– Ну да, и номер сохранился здесь, в журнале регистрации. – О’Доннелл нажала на просмотр и отыскала звонок, зарегистрированный в 00:10. – Только вот тот, кто звонил, не сказал ни слова. – Она посмотрела на Джейн. – И никакого сообщения не было, совсем.

– Вы хоть что-нибудь слышали?

– Говорю же – ни слова.

– И никаких внешних шумов? Телевизора или уличного движения?

– Даже ни единого тяжкого вздоха. Только тишина, короткая, потом щелчок – положили трубку. Поэтому я и стерла его. Чего там слушать!

– Может, вам показался знакомым номер звонившего? – спросил Фрост.

– А должен был?

– Это мы у вас спрашиваем, – откровенно съязвила Джейн.

О’Доннелл посмотрела ей прямо в глаза, и в этом взгляде Джейн заметила искру презрения. «Как будто я даже мизинца ее не стою».

– Нет, незнаком, – ответила О’Доннелл.

– А имя Лори-Энн Такер?

– Нет. Кто это?

– Прошлой ночью была убита у себя дома. И звонили вам с ее телефона.

О’Доннелл помолчала. Потом заметила вполне резонно:

– Может, ошиблись номером.

– Не думаю, доктор О’Доннелл. Звонок, похоже, предназначался вам.

– Зачем же было звонить и молчать в трубку? Не исключено, она услышала мой автоответчик, решила, что ошиблась номером, и просто положила трубку.

– Думаю, вам звонила не жертва.

О’Доннелл снова замолчала, на сей раз надолго.

– Ясно, – вдруг сказала она. Подошла к креслу и села, но не потому, что была потрясена. Она выглядела совершенно невозмутимой, сидела в своем кресле, точно императрица на приеме при дворе. – По-вашему, выходит, мне звонил убийца.

– И вас это как будто нисколько не тревожит.

– Не понимаю, с чего вдруг я должна тревожиться. Я совершенно не в курсе дела. Может, просветите? – Она махнула рукой на диван, приглашая незваных гостей сесть. То был первый знак радушия, выказанный ею.

«Не иначе как потому, что мы можем выложить кое-что интересное, – подумала Джейн. – Почуяла запах крови. Только на него и клюет».

Диван был ослепительно-белым, и Фрост остановился перед ним в нерешительности, прежде чем сесть, потому как боялся его испачкать. Зато Джейн не колебалась ни секунды. Она плюхнулась на него в своих мокрых от талого снега брюках, не сводя глаз с О’Доннелл.

– Жертва – двадцативосьмилетняя женщина, – сказала Джейн. – Убита прошлой ночью, около полуночи.

– Подозреваемые?

– Пока никого не задержали.

– Значит, кто убийца, вы понятия не имеете.

– Я говорю только, мы пока что никого не задержали. Ищем свидетелей.

– И я одна из них.

– Кто-то звонил вам из дома убитой. Может, даже сам убийца.

– О чем же ему со мной говорить, если это действительно был он?

Джейн подалась вперед:

– Мы обе прекрасно знаем о чем, доктор. О том, чем вы зарабатываете себе на хлеб. У вас, верно, и небольшой такой, миленький клуб поклонников имеется – сплошь одни убийцы, и все водят с вами дружбу. Сами знаете, вы у них знаменитость, у этих душегубов. Вы же великий психоаналитик в юбке и всегда находите общий язык с чудовищами.

– Я пытаюсь их понять, только и всего. Я их изучаю.

– И защищаете.

– Я психоневролог. И гораздо больше подготовлена к выступлениям в суде, чем любой другой специалист. Не каждый убийца должен сидеть в тюрьме. Среди них есть серьезно больные люди.

– Ну да, знаю я вашу теорию. Стоит только трахнуть какого-нибудь парнишку по голове, деформировать фронтальные доли его мозга – и с этого момента он свободен от всякой ответственности за содеянное. Он может убить женщину, разрезать на куски, а вы будете защищать его в суде.