– Вы сами сказали, что пойдете сюда. Ну, мы и решили составить вам компанию. Мало ли, что здесь за народ? Вдруг приставать начнут, мы и вступимся! Зашли – вас нет. Мы и обратились к мужикам, не видели ли таких-то.

Димка шутливо добавил:

– А то вдруг вас уже похитили и переправили через море в гарем к султану!

Девушки хохотнули, удовлетворившись этим разъяснением (а кому не понравится знакомство с рыцарями, готовыми сиюминутно броситься на защиту вашей чести?), тут подъехал автобус, четверка загрузилась в него и вышла уже через семь минут неподалеку от дома бабы Дуси. Только мы хотели попрощаться, как новоявленные рыцари заявили, что, оказывается, доведут нас до самых дверей и сдадут на руки бабке-смотрительнице, а то как бы с нами опять чего не приключилось. Потому-то и вышли на этой же остановке. Наше сопротивление этим действиям было сломлено на корню. Пришлось уступить.

Открыв калитку, мы напоролись на бабку, пропалывающую грядки.

– Катя! – разогнувшись, воскликнула она. – Где твоя заколка?

Юля машинально притронулась руками к своей прическе. Ее волосы были распущены. И как я раньше не заметила? Похоже, она обронила заколку, еще когда мы спешно раздевались на пляже и лезли в воду. Одежду-то она потом взяла, а вот про заколку, наверно, забыла.

Юлька обернулась ко мне.

– Юль, не помнишь, с какого времени у меня ее нет?

Я напрягла память, отметив, однако, как вытянулись у наших провожатых лица. Чем они так удивлены?

– Кать, по-моему, когда мы в первый раз ретировались с пляжа, твои волосы уже были распущены. Помнишь, как ты их полотенцем наскоро вытирала?

– Ах, да! – Образцова закивала котелком. – Юля, ты права. Заколка осталась на пляже, возле кромки воды.

Димка откашлялся, чтобы мы переключили внимание на него, и произнес, как мне тогда показалось, очень странную вещь. Я даже решила сперва, что он не в себе. Так вот, глядя мне в глаза, он спросил:

– Прости, как тебя все-таки зовут?

Я изумленно заморгала и изрекла:

– Уважаемый Дмитрий, психолог и пловец, по-моему, мы знакомы, вам так не кажется?

– Да, я тоже так сначала думал. А теперь совершенно запутался. Может, у меня не все в порядке с рассудком? – последний вопрос он адресовал другу, который стоял, также изогнув брови, и отрицательно покачал головой в ответ.

– Либо ты в порядке, либо я тоже чокнулся. Так кто же из вас Катя, а кто Юля?

Вот тут-то до нас дошло. Видите ли, мы настолько вошли в роль, что, переступая порог калитки, словно нажимаем какой-то невидимый рычаг, и Юля начинает называть меня Юлей, а я ее – Катей. У нас это происходит машинально, словно так и нужно, потому мы не сразу поняли, что же насторожило наших знакомых.

Да, мы-то поняли, только попробуйте объяснить это бабке!

Сама она времени даром не теряла, подошла к нам вплотную (я уже говорила, что баба Дуся подслеповата на один глаз) и, ткнув пальцем в Юльку, уверенно произнесла:

– Вот это Катенька. А это Юлечка, – показали на меня.

По выражению лиц парней можно было смело констатировать, что их шарики закатились за их же ролики. Отказавшись от предложенных бабкой Евдокией пирогов, они наскоро попрощались и, напомнив о том, что, какие бы имена мы ни имели (так и сказали), они все равно ждут нас ровно в шесть у «Никулина», выбежали вон с загадочного участка.

– Кать, мне нужна заколка.

Мы собрались раньше положенного срока и теперь, одетые, причесанные и слегка накрашенные, сидели на своих кроватях. Еще одна странность в нашем поведении: стоит переступить порог своей комнаты, как мы снова начинаем величать друг друга так, как девятнадцать лет назад назвали нас родители. Наверно, потому, что здесь мы чувствовали себя в безопасности и знали, что бабе Дусе не приспичит подслушивать разговор через дверь и поправлять.