Я морщился от боли и старался улыбаться. Школьного товарища я видел первый раз в жизни. Соседи по палате тактично оставили нас вдвоём и за полчаса мой «старый друг» успел передать задание Центра и кое-какие инструкции.

Этого было мало. Это понимал и я и прибывший связной. Более подробный инструктаж я должен был получить после прибытия на место проведения операции. Вместе с апельсинами связной передал толстый потрёпанный том с интригующим названием «Целебный источник. Тысяча и один способ поправить здоровье при помощи уринотерапии».

– Ты здесь найдёшь много для себя полезного, – сказал на прощание «школьный товарищ», протягивая книгу.

Вечером, когда соседи по палате дружно убыли в столовую на ужин, под обложкой книги я обнаружил новый паспорт на имя Кондратьева Казимира Радомировича, 1978 года рождения, уроженца города Кишинёва Молдавской ССР, военный билет, водительские права, диплом об окончании Московского института стали и сплавов, дающий мне законное право называться металлургом, трудовую книжку, сберегательную книжку на предъявителя, а также свидетельство о разводе с гражданкой Кондратьевой Стефанидой Дормидонтовной, 1984 года рождения. В свидетельство была вложена фотография моей бывшей и довольно симпатичной жены, а также краткое изложение нашей короткой, но бурной семейной жизни. Видать, что-то не сложилось у меня со Стефанией, ну да и бог с ней! Хорошо хоть детей нет. Холостому в жизни устроиться проще.

Пролистав военный билет, я узнал, что служит мне пришлось в Свердловской области, в в/ч 85344, и моя военная специальность – водитель танка. Судя по дате увольнения в запас, женился и окончил институт я после армии. Ну что же, вполне разумно.

Спрятав документы обратно под обложку, я положил книгу в тумбочку и целую неделю, до самой выписки, выходя из палаты, брал её с собой, с маниакальной настойчивостью проповедуя при каждом удобном случае всем больным и медсёстрам чудеса уринотерапии. Скоро это всем надоело, включая главврача, который положил конец моему знахарству, пообещав перевести меня в психиатрическое отделение.

После выписки, поблагодарив медперсонал и прижав к груди, словно верующий библию, пособие по уринотерапии, я отправился на вокзал. На вокзале, изъяв из-под обложки документы, я с чистой совестью продал надоевшую мне до печёночных колик книгу какому-то подозрительному типу с бегающими глазками, видимо, мечтающему открыть в нашем городе центр по излечению всех известных человечеству болезней при помощи мочи. Не так глупо, как кажется с первого взгляда, тем более что медикаменты, как говорится, всегда при себе.

На вокзале я приобрёл билет в один конец – до Казань-града. Прощай, любимый город! Я не знаю, когда вернусь, но буду к этому стремиться. Такая уж у меня привычка: возвращаться живым. По крайней мере, раньше у меня это получалось.

Я не люблю вокзалы. Они рождают во мне смутное ощущение тревоги и беспокойства. Здесь другая жизнь, другие правила, другой воздух, здесь даже время течёт по-особому, потому что определяется железнодорожным расписанием поездов. Все люди, переступившие порог вокзала, попадают в одну из трёх категорий: прибывающие, отъезжающие или провожающие. После чего, невзирая на статус, все обитатели вокзала, соблюдая местные традиции, посещают вокзальный буфет и туалет, причём в любой последовательности и с произвольной частотой. Об этих местах можно слагать легенды, до того они удивительны и самобытны. Ни одно придорожное кафе, ни один современный нужник не смогут сравниться со своими вокзальными собратьями. Потребление пищи и последующее оправление естественных надобностей под пронзительные тепловозные гудки, непрекращающийся перестук вагонных колёс и неразборчивые выступления дикторов по вокзальной радиотрансляции, периодически порождающие среди пассажиров панику, насыщают эти два процесса неповторимым вокзальным колоритом.