– Хочу, чтоб вы сняли с меня эту порчу. Надоело. Хочу как все – спокойно, тихо и буднично. Что бы никаких ножей! – чуть не плача, я закончила свой рассказ и уставилась в пол. Почему-то было очень стыдно: пришла к постороннему человеку, вывалила на его плечи проблему, о которой не рассказывала даже самым близким подругам, и еще ожидаю помощи.

– Очень интересно, очень, – бормотание старухи потонуло в звоне стекла. Я подняла взгляд. Хозяйка квартиры, со скоростью, не достойной ее почтенного возраста, снимала со стола всю свою лабораторию. – Первый раз с таким сталкиваюсь. Нет, люди разные приходят. Беды разные – сын или муж запил, завистники на работе заели, машину угнали, близкий человек без вести пропал. Все ко мне идут и у каждого проблемы, но вот чтобы такие… Очень интересно! – перенос колбочек на пол завершился. На темную столешницу были водружены: витой подсвечник с двумя рожками, катушка ниток и простенькое алюминиевое колечко. – Когда последний раз что-то находила?

– Сегодня, – пропавшая робость снова накатила на меня. С этой бабушкой определенно было что-то не так: пропадающий деревенский говор, резкая смена поведения, невесть откуда появившаяся в голосе приветливость – я уже ничего не понимала. – Прямо в вашем подъезде. Вот, – я вытянула из кармана маленький перочинный ножик с яркой ручкой из красной пластмассы, – на ступеньках лежал.

– Очень хорошо! Давай сюда, – старушка буквально выхватила у меня из рук швейцарскую безделушку. – Никогда о таком не слышала. Нет, есть у меня знакомая, так она людей помогает найти. Посмотрит на фотографию пропавшего и скажет, жив ли он и где примерно находиться может. Да что в этом толку? К примеру, скажет: севернее города, в районе пяти-десяти километров. Не побежит милиция обыскивать такую территорию, у нее своих хлопот до горла. Да и кто гадалке поверит? Вот если родственники у человека богатые окажутся, сами поиски организуют – вот тогда и пропавший находится. В пяти случаях из десяти ее предсказания верны. Статистика, конечно, неточная, но что поделаешь, ворожба не математика: формул нет, расчетов и теорем тоже, только тонкая ниточка. Ошибся раз – она и порвалась.

Старушка расположила подсвечник ровно в центре стола, достала из кармана вязаной кофты две свечи из коричневого воска и стала неспешно обматывать одну из них ниткой.

– У многих дар такой, нестойкий. У меня, к примеру, тоже. Вроде и беда одинаковая: одному помогла, а второму – хоть лоб расшиби – не получается и все тут. А у тебя другое, – нитка ровными рядами ложилась на свечу, глубоко врезаясь в мягкий воск, а бабушка продолжала рассуждать. – Если не обманываешь, а я по глазам вижу – правду говоришь, то значит у тебя дар постоянный. Просто выражен иначе. И не смей такой талант порчей называть. Сглазишь еще. Чудеса – они не любят, когда про них дурное думают. Пропадают, словно их и не было.

– Так мне и надо, чтоб пропало, – возражать было немного боязно, но я решилась. – Сколько можно? Весь дом, как филиал музея холодного оружия. Тем более примета есть…

– Вот ты о чем, – старушка бросила на меня быстрый взгляд и снова вернулась к своему занятию, – примета… Много их, примет. Ты про какую? Нельзя сталь дарить – беду в чужой дом приведешь? Или боишься, что оборотень на огонек заглянет, если семь ножей вкруг лягут? Или, – старушка перекусила нитку и наткнула ставшую черной свечку на штырек, – нож найти – любовь потерять? Глупости это. Брешут завистники, а ты мучаешься.

– Сбывается ведь, – пробормотала я, понимая, что уж об этом постороннему человеку знать совершенно не обязательно.