Без лишних слов Торлейв схватил Унегостя за ворот и пояс и, чуть отступив в сторону, рванул его назад. Стоявший тут же Патрокл-Орлец как бы невзначай подставил ногу, и Унегость, широко взмахнув руками, опрокинулся на стоявших позади. Сшиб кого-то, но ему живо помогли утвердиться на ногах и с веселым свистом толкнули вперед, обратно на противника.

Вокруг весело загомонили, радуясь новому развлечению. Торлейв за эти мгновения успел развернуться и встретил Унегостя еще на подлете ударом в челюсть – тот опять отлетел. Торлейв даже рад был этому случаю – игра рожка, песни и пляски его не веселили, но наполнили лихорадочным возбуждением, и оно требовало выхода.

Не успел Унегость подняться с земли, как вокруг него возникли знакомые рожи, полные дурного азарта.

– А кто это здесь такой дерзкий, что боярского сына бьет? – заорал Игмор. – А ну, гридьба, поучим невежу!

Вокруг Игмора, как мелкие грибы возле большого, мигом выросли три его брата – Добровой, Жар и Грим. Торлейв знал их почти всю жизнь – в детстве это были ближайшие приятели юного князя.

– Кус Эммэк[28]! А ну, орлы, айда[29]! – рявкнул Агнер, которому не требовался вещун, чтобы понять, что сейчас будет.

«Орлы» не нуждались в приглашениях – и так стояли наготове, но не вмешивались, пока драка шла один на один. Миг, и обе ватажки кинулись друг на друга. Замелькали кулаки, кто-то, получив весомый удар под душу, не устоял и отлетел к тропе. Девичий круг попятился.

– Не бежать, увырьи[30]! – строго крикнула Витляна. – Дальше поем!

Не так легко было продолжать пение, когда рядом шла, быстро расширяясь, драка. Но обряд нужно завершить и положенным порядком выйти обратно на белый свет, иначе не оберешься бед!

Парни и мужики со всего луга сбегались к месту драки. В толпе кого-то задели, крики «Наших бьют!» все ширились, и скоро азартная свалка захватила десятки человек. Подошедшие позже и не ведали, из-за чего она началась, ну да какая разница? Все праздничные драки не почему-то, а ради удали.

…Фастрид, увидев, что стало с лицом и одеждой сына, и не подумала причитать.

– Ты не брани нас, хозяйка, – отчасти жалобно воззвал Агнер, когда она уже утром встретила бойцов, умывавшихся во дворе. За ночь ссадины подсохли, зато синяки достигли полной зрелости, хоть неси продавать. – Мы не собирались никого трогать, валлах, но, знаешь, есть такие люди, которые считают, что у них слишком много лишних зубов…

– Я знаю, – кивнула Фастрид. – Я с самого начала знала, что произвела на свет сына, а не дочь.

– Вот это верно! – одобрил Агнер.

– Я, конечно, не затем повел тебя на игрища, чтобы тебе намяли бока, – сказал ему Торлейв. – Но прощения просить не буду – сдается мне, ты тоже позабавился.

– Да, отлично размялись, валлах! И, знаешь, хабиби… Я, пожалуй, останусь у тебя, если тебе и хозяйке будет угодно.

– С твоими тремя сундуками шелка ты мог бы поставить собственный двор, – заметила Фастрид.

– Мог бы… да на что мне? Здесь, в Киеве, мне все вспоминается мой прежний вождь, Хельги конунг… А у тебя, хабиби, его лоб и глаза… и отвага в сердце. И если ты когда-нибудь надумаешь собрать свою дружину и отправиться за славой и добычей, а уже верно тебе пригожусь!

Княгиня видела свалку, но издалека, и не разглядела, кто был в нее замешан. Поэтому теперь вид разукрашенного племянника ее поразил.

– Фэото́кэ Парфэ́нэ![31] Тови! – Огорченная Эльга встала и подошла к нему, ласково положила руку на грудь – едва касаясь, помня, что там могут быть ушибы. – Парням положено собирать расписные яйца, а ты добыл себе расписное лицо!