Вэшш большей частью научился принимать эту нелестную правду жизни. В мире бывают болезни, увечья, несчастные случаи и его брат. Терпение младшего к своему приниженному статусу обернулось в мрачное остроумие. Гаррет понимал: неправда, будто Вэшшу все нипочем. Просто брат научился не подавать виду, что это его заботит. Такова была установка, и для них она неплохо работала.

Как правило.

Однажды, когда Вэшшу было одиннадцать, а Гаррету двенадцать, кто-то подарил младшему гранат. По причинам, которых Гаррет не знал тогда и не понял впоследствии, Вэшш горячо гордился подарком. Он расхаживал с ним по улице, будто в руках у него был магический шар, сотворенный богами, а сам он вдруг сделался их избранником. Гаррет и еще двое-трое друзей придумали такую игру. Один из них – уже не помнилось кто – выдернул ненаглядный предмет из рук Вэшша, и старшие стали им перебрасываться. Вэшш бежал к тому, у кого был гранат, и визжал от страха, когда его подарок перелетал к другому. Не слишком-то и жестоко, бывает куда похлеще. Гаррет с приятелями потешались над страданием младшего, как все мальчишки со дня сотворения детства.

Гаррет первым услышал в криках Вэшша надрыв и почувствовал, что они зашли чересчур далеко. В следующий раз, когда гранат попал к нему, он протянул его младшему брату. Вэшш выхватил красный кожистый фрукт из ладони Гаррета, рванул его, разломив надвое, швырнул половинки на мостовую и начал топтать. Он вмял зерна в камни с такой силой, что алый сок заструился словно кровь. После Вэшш завопил подобно зверю. Гаррет навсегда запомнил тот крик, но больше ни разу не видел в глазах брата столь дикого, столь животного блеска. До нынешнего момента.

– О чем ты думал?

Вэшш перегнулся через стол с завтраком, опираясь на локти, словно готов был в шальном порыве броситься сквозь тарелки с рыбой и яйцами, как буйный гуляка в пивной.

– Все было не так, – сказал Гаррет.

Ирония заключалась в том, что отец избрал ту же тактику, что и он. Девушку, одетую в костюм служанки с капюшоном, дядя Роббсон повел на конюшню молча, скрежеща зубами от бешенства. План был прежний – отправить ее, будто самую обыденную посланницу, и надеяться, что никто ее не заметит либо не придаст значения. То, что Роббсон ушел час назад и пока не вернулся, означало и другие семейные поручения – он проверяет склады, вручает портовому распорядителю расписание лодок, уплачивает подъездный налог. Любые мелкие хлопоты послужат дяде предлогом побыть подальше от дома, пока он не уверит себя, что неразборчивость Гаррета не навлечет последствий, либо же просто не остынет. Отец уединился у себя в кабинете с дуэньей Ирит, проведя там уже большую часть утра. Где сейчас женщина, на которой предстояло жениться, Гаррет не знал, но к утренней трапезе она не явилась.

– Не так все было, – глумливо передразнил Вэшш. – Что ты хочешь этим сказать? Что вообще не думал? Ночь не располагала к размышлениям? Черт побери, в этом доме живет Ирит, а ты привел сюда шлюху!

– Она не шлюха.

Вэшш откачнулся от стола.

– Ой, значит, не профессионалка? Всего лишь начинающая уличная девка?

Гаррет ткнул ножом. Вареное яйцо истекло недоеденным желтком на тарелку.

– Не надо острить. У тебя плохо получается.

– Мать всеми силами старается заключить наш союз. Ирит здесь, чтобы выйти за тебя замуж. Она уже твоя жена – во всем, кроме свадебной церемонии. Каково тебе будет, коли она затащит в постель незнакомого мужика?

Гаррет перевел дух. От деланого спокойствия заламывало скулы. Он сцепился с Вэшшем взглядом, и лицо брата, самую незаметную, призрачную малость, подернулось. Заговорив, Гаррет раздельно произнес слова: