– Так… – сказал командир и скрипнул зубами. – Дальше…

– Банда, – вновь заговорил Гребенников, – видно, отдыхала в ущелье не одни сутки. Там много окурков, сожженных спичек, пустых банок из-под консервов, бараньи кости, пепел от костров. Похоронив Алиева, мы вместе с пограничниками пошли по свежему следу банды. Он вел нас километров пятнадцать, а когда мы выбрались на твердый грунт, пропал. Тут мы расстались с пограничниками. Они поскакали на северо-восток, а мы сюда. Взводный приказал передать вам вот это, – Гребенников протянул свернутый вчетверо листок бумаги.

Командир отряда развернул записку и прочел. Потом достал из полевой сумки карту-километровку, расстелил ее на полу и приказал ординарцу:

– Позови-ка товарища Максумова!

– Есть! – ответил ординарец и выбежал из хибарки.

Командир прилег на бок и стал внимательно изучать карту.

Прибывшие бойцы сидели в уголке на полу, жадно затягиваясь махоркой. Густой, пахучий дым слоистыми волокнами плавал по мазанке.

– Жарища страшенная, спасу нет, – пожаловался Гребенников. Но разговора никто не поддержал.

В мазанку в сопровождении ординарца вошел старый мастер Умар. Его пестрая тюбетейка поблескивала золотым шитьем. Ватный халат с широкими зелеными полосами по белому фону перепоясывал черный с серебром ремень длинной старинной шашки, покрытой замысловатой резьбой. Старику никак нельзя было дать больше пятидесяти лет. Годы его будто не старили; он мало изменился, разве только чуть-чуть раздобрел. Эта небольшая полнота сгладила на лице старые морщины.

Командир отряда оторвался от карты:

– Умар-ата? Плохо, брат, дело. Алиев погиб.

Максумов покачал головой:

– Ай-яй-яй… Какой был хороший, молодой!

– Да, парень был настоящий, – проговорил задумчиво командир. – Растерзали его басмачи… Ну ничего, попомнят они еще Алиева… Слышал ты про колодец под названием «Неиссякаемый»?

– Слышал, ака.

– Значит, есть такой?

– Есть. Но он не оправдал своего названия и давно иссяк.

– А на карте его нет.

– Зачем же вписывать в карту, если он без воды?

– Пожалуй, да, – согласился командир. – Далеко до него?

Чеканщик прищурил один глаз, прикинул в уме и ответил:

– Если сейчас тронуться, к заходу солнца можно добраться.

– Дорогу знаешь?

– Знаю.

– Вода на пути не попадется?

– Нет, ака. Воды в этих местах нет.

– К заходу солнца… – командир задумался. – Так, хорошо. Поднимайте народ. Пусть седлают.

Группа басмачей под водительством курбаши Ахмедбека, не соблюдая никакого строя, углублялась в знойные пески. В те пески, которые зовутся здесь летучими. Лишь только налетит сильный южный ветер, как снимаются пески с места и стремглав несутся вперед. И горе тому, кто попадется на их пути. Они хоронят под собой все живое.

Легконогие афганские скакуны, утомившиеся за долгий путь, шли вялой рысью.

Впереди на сером иноходце ритмично покачивался в седле Ахмедбек.

Мысленно он подводил итоги нескольким дням своего пребывания на советской земле. Первый налет на колхоз прошел удачно. Мало кто уцелел в кишлаке. А уцелевшие во веки веков не забудут Ахмедбека. Захвачено одиннадцать лошадей. Они нагружены мукой, солью, урюком. Это – общее. Но и на долю каждого джигита кое-что перепало. Обижаться нельзя. И второй налет прошел на славу. Плотина разрушена. Хлопковые поля залиты водой, и ни один кустик теперь уже не поднимется. Пусть знают… Пусть помнят… И оба налета обошлись без потерь. Ни единого убитого, ни единого раненого. А когда Ахмедбек соединится со второй группой своего отряда, тогда можно подумать о чем-нибудь более серьезном…