Къяр смотрел и думал о том, что не желает другого хозяина. Сейчас приходится ополовинивать свой запас сил и постоянно держать «щит», не позволяющий Альтису даже теневой проекцией «провалиться» на другие уровни бытия. Ведь хозяин очень болен и едва не умер.

– Это я виноват, – вдруг сообщил ночному ливню Волк.

– В чем именно и с какой стати? – С некоторым усилием Змей сфокусировал взгляд на друге.

– В том, что с Альтисом вся эта дрянь случилась. – Арох неопределенно махнул рукой в сторону, где, предположительно, спал друг. – Да и вообще… во всем я виноват. Повздорил с повелителем… Братьев втянул… Если бы не я… Эх, Трэн, если бы не мой идиотский нрав… братья были бы живы…

– Дурак ты, Волк… – с болью отозвался ламий. – Нет, брат, ты ни при чем. Повелитель все равно втянул бы тебя в драку. – Он примолк, прекрасно понимая душевные терзания друга. И заговорил, быстро, боясь передумать: – Это я виноват. Только я, и никто иной! Когда ты пропал, я втянул ребят в авантюру… Мы были на Драконьей Гряде, поэтому не отозвались… Арох, брат, прости меня… Я… я виноват перед тобой.

Повисшая тишина нарушалась только шумом дождя.

– Так вот где ты был, – прошептал бог-волк, не сдержав нервный смешок. – А я все гадал, куда запропастились мои братья? Где они? Почему не пришли? Почему, дери тебя демоны всей Когортой, не нашли меня, бросили, забыли?! – Волк схватил друга за ворот, притянул к себе. Испуганный ламий увидел, что в зеленых глазах полыхает настоящее безумие. – Ты знаешь, как я подыхал там, Трэн?! Как меня убивали и пытали?! Почему ты не пришел, гребаный упырь?! Альтис и тот явился… Прошел через пасть Кошмара! Уже по моей вине! И Литис с Альтаиром умерли… умерли!.. из-за меня!

– Брат… – Траэллита безуспешно попытался вырваться из крепкой хватки.

– Вот именно что брат! – оскалился Арох. – Скотина ты, брат! Мне до Кошмаровой задницы, где ты был и во что вляпался. Ты… с-скотина хвостатая… должен был… найти меня, упырина демонова!

– Я искал… Я искал, брат, клянусь!

– Дурью ты маялся, рожа чешуйчатая! – прорычал бог-волк и, оттолкнув побратима, отвернулся. – А если бы действительно искал, то нашел бы.

Ламию хотелось завыть от горечи и боли. Прав брат. Во всем прав. И от этого еще хуже. Нельзя было позволить себе даже выплеснуть боль криком. Нельзя было позволить мути в глазах превратиться в признание. Змей поднялся, отступил.

– Арох… ты, наверное, больше не захочешь меня видеть… я уйду… – Слова с трудом выталкивались из сведенного судорогой горла. – Я не хотел, чтобы все так вышло… Я не прошу простить…

Великий Волк вдруг понял, что еще минута, и Трэн не просто уйдет – он уйдет из его жизни, из его судьбы, из его души – навсегда. И клокотавшая внутри смесь яростной ненависти и отчаянной боли схлынула, оставив после себя след болезненного недоумения.

– Что я скажу Альтису? – хмуро поинтересовался Арох. – Что по моей вине среди нас больше нет не только Альтаира и Литиса, но и одного наглого Змея? Ну-ка, быстро уселся!

Траэллита буквально рухнул на прежнее место и приложился к бутылке, появившейся как по мановению руки богини. Помолчали, слушая дождь.

– Стриму и Когу не скажем, – первым нарушил тишину Арох. Усмехнулся, забрав бутылку. – Хватит двоих придурков, страдающих от чувства вины.

– Не скажем, – согласился Траэллита, привалившись к черному боку демонического къяра, и вымученно улыбнулся.

Алина спала, но сон ее был тревожен. Усталая, осунувшаяся, с чернильными тенями вокруг глаз, она беспокойно хмурилась, силясь что-то сказать, но бледные губы шевелились беззвучно.