Нетопырь раскрыл пасть с острыми, как шилья, зубами и нагло ухмыльнулся. Клим погрозил ему пальцем:

– Лети, паразит, лети! Скоро я до вас доберусь! Послужите, канальи, стране и государю!

Оборотня будто ветром сдуло – то ли испугался, то ли понял, что кровушкой тут не разжиться. Зевнув, Клим покосился на сундук. Там лежали его трофеи из секретной кладовой: флакон с непонятным зельем, серебряный кувшинчик и семимильные сапоги. Кувшинчик был запечатан наглухо, и от него ничем не пахло, а от флакона тянуло резким сладковатым ароматом. Подняв его, Клим подбросил пузырек в ладони, пригляделся и увидел, что на нем какая-то наклейка с надписью. Буквы странные, незнакомые, не прочитать…

Он закрыл окно и направился к зеркалу.

– Эй, старче, вылезай! Поговорить хочу.

Никакого ответа.

Клим постучал флакончиком по стеклу:

– Что за капризы, старый пень! Сказано, вылезай! Король требует!

Тишина и темнота. Ни проблеска в черном овале рамы, ни искры в бездонной глубине. Уснул? Или, стервец, цену себе набивает, хочет, чтоб уговаривали?

Ну, попробуем лаской решил Клим.

– Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи, кто на свете всех милее, всех румяней и бе…

– Дзиннь! Уж не ты, мурло королевское! – молвил старец и возник в зеркале во всей красе. – Пошто беспокоишь? Занят я был! Хануриков вроде тебя к житью-бытью приспосабливал, к нашему, потустороннему… Чего тебе надобно, веник?

– Пообщаться, – произнес Клим примирительно. – Соскучился я. Опять же кое-какие вопросы накопились. – Он поднес к зеркалу флакончик. – Вот это что такое? Непростая штука, должно быть. В тайном месте взял.

– Там написано, – пробурчало отражение. – Читать умеешь? Так читай!

– По-здешнему мне не прочесть, зазеркальный мой. Я ведь ни грамоты, ни языка их не знаю.

– Не знаешь, а говорить-то говоришь! Как, не думал? – Отражение презрительно фыркнуло. – Что удивляться! Попал сюда, и сразу все в тебя вошло – и язык, и грамота. Вперлось в башку, можно сказать. Так что ты напрягись, голубь сизый, и враз все прочитаешь.

Клим последовал этому совету, и буквы каким-то странным образом сложились в надпись: «Эликсир силы. Одна капля на кружку пива».

Удивленный, он почесал затылок.

– И что это значит, старина?

– Что написано. Кружка должна быть побольше, не то окочуришься. Еще вопросы есть?

– Как не быть!

Клим задумался. Некая мысль кружила в его голове, пытаясь пробиться сквозь встающие в памяти образы городских улиц и ветхих стен, воинов в доспехах, обозных телег, котлов и кладовой, набитой золотом. День был полон впечатлений, и мысль то и дело ускользала, прячась в дальнем уголке памяти, словно увертливый зверек, избегающий встречи с охотником. Прошла минута-другая, и наконец он поймал ее, заставив облечься в слова.

– Держава в явном небрежении, если не разоре. Многих солдат от службы отставили, войска, считай, нет, надежных укреплений тоже, народ недоволен, казна пуста… была пуста. Часть земель отложилась, податей не шлют, даже злорадствуют всякой беде. Так не сегодня же все началось! Должно быть, этот Рипель был совсем чокнутый – запутался и свалил. Но правил он годы и годы, и при нем страну могли десять раз завоевать и вконец разорить. Но вроде бы Бог миловал. Или случались нашествия?

– Нет, но Бог тут ни при чем, – буркнул старец.

– Что же орки дремали? И киммерийцы с нехайцами?

– Не дремали они, да только слишком уж везло прежнему владыке. Соберется кто из недругов в поход, отправит войско, а тут ливень страшенный, и все вражьи рати тонут в воде и грязи. Или реки разольются, или снежная буря грянет, или недуг приключится и кони падут, а с ними половина воинства. Везло Рипелю, везло! Хотя держава и правда в небрежении.