– Так-то оно так, – не мог не согласиться Грир. – Однако ж, с другой стороны, все же хотелось бы увидеть что-нибудь эдакое. В смысле необычное. Иначе о чем я потом, то есть после возвращения, рассказывать стану?

– Не боись, Александр Васильевич, будет что рассказать, – ответственно пообещал Валтор.

– Очень на это надеюсь, – ответил Грир.

– Только ты, знаешь что, Александр Васильевич, кончай с пулеметом разговаривать. А то мне от этого не по себе делается.

– Уж больно ты нежен, как я погляжу, – усмехнулся Грир.

– Ну, уж каков есть, – не стал спорить Валтор.

Гриру он ничего объяснять не стал. Но сам-то он знал, что Усопье может по-разному на людей действовать. Порой очень странно. И тут уж было необходимо изо всех сил сохранять здравомыслие. Довольно было только раз дать слабину, чтобы сорваться в полный неадекват. Именно потому, что все необычное здесь казалось обыденным, Усопье требовало не столько осторожности, сколько деликатности и внимания. Ни в коем случае нельзя было забывать о том, где ты находишься. Все вокруг менялось так же легко и быстро, как погода в октябре. Причем далеко не всегда изменения эти были к лучшему. Это Валтор уяснил еще в прошлый свой визит в Усопшие Земли. Не расслабляйся – вот самый дельный совет, который можно было дать тому, кто решился воочию убедиться в том, что Усопье – это не просто другой мир, а иное понимание жизни. Иная философия, если угодно.

Это было трудно объяснить словами. Вот, к примеру, те, кто создал подаренный Ионе диск, руководствовались вовсе не принципом целесообразности, а какими-то совершенно иными представлениями. Это была своего рода импровизация, объединяющая тяжеловесность точных наук и нематериальную легкость мечты. Причем в основе всего здесь была заложена именно мечта. Обезвреживающий гравитационные мины механизм, работы которого не мог понять даже Иона, мог быть сделан только в Усопье. А не мог он его понять вовсе не потому, что механизм был слишком уж сложен, а потому, что никакого механизма, по сути-то, и не было!

Валтор осторожно скосил взгляд на сидевшего рядом с ним Иону.

Андроид сидел, плотно сведя колени. Правая рука его лежала на бедре. Левая была вытянута вперед, пальцы прижаты к краю приборной панели. Спина у андроида была прямая и ровная, как доска. Взгляд упирался в лобовое стекло квада, как будто оно было абсолютно черное, непрозрачное. Лицо не казалось безжизненным, но на нем отсутствовали даже намеки на какие-то эмоции.

Валтор все еще не мог привыкнуть к мысли о том, что дни Ионы сочтены. Не говоря уже о том, чтобы смириться с этим. Вот он, сидит рядом, вполне себе живой. Здоровый и бодрый. И что могло помешать ему и впредь оставаться таким? Какие-то конструктивные недоработки? Или программа самоуничтожения, намеренно заложенная создателями?

Все это казалось неправдоподобно диким.

Почему человек или андроид должен вдруг умереть? Кто решает, что его срок вышел?

«Все когда-то умрут. Поэтому – не торопись» – гласит Первое правило крови.

«Избежать смерти труднее, чем найти ее» – вторит ему Второе.

Третьего правила Валтор не знал.

Кто придумал их, эти правила?

Валтор снова осторожно покосился на Иону.

Андроид сидел все в той же неестественно напряженной позе. Казалось, он даже пальцем не шевельнул.

Глупо было бы даже пытаться представить, что творилось сейчас у него в душе.

Так думал Валтор.

Однако если бы рамон смог узнать, о чем сейчас думал андроид, хотя бы в самых общих чертах, он был бы крайне удивлен. Удивлен настолько, что, пожалуй, незамедлительно принялся бы пересматривать свои основополагающие жизненные принципы. Поскольку жить вообще без принципов ну никак нельзя. А вот пересматривать их время от времени очень даже полезно.