- Кофе, говоришь? – впервые со момента моей исповеди усмехнулась начальница. – И какой?

- Вроде бичерин, - засомневалась я в собственном выборе.

Засомневаешься тут под таким давлением! Да как собственное имя не забыла – ума не приложу! До сих пор поджилки трясутся, и ерунда, что заледеневшие!

- Кофе, значит, - задумчиво повторила Ягужинска и усмехнулась снова. На этот раз как-то даже по-доброму. – Что ж, может и хорошо, что кофе, а не что-то другое.

Я смотрела на начальницу широко распахнутыми глазами. Даже дыхание затаила, чтобы ничего не пропустить. Я ведь чувствую! Чувствую, что она знает, что со мной! Но скажет ли?

- А теперь слушай меня внимательно, девочка…

Когда Анна Валентиновна, будто услышав мои мольбы, всё-таки заговорила, я окончательно перестала дышать и превратилась в одно большое ухо.

- Думаю, ты уже поняла, что с тобой произошло нечто мистическое.

Я торопливо кивнула.

– Но ты не умерла.

Шумно выдохнула.

– Хотя и человеком не осталась.

Замерла снова, сжимая кулаки и не замечая, как ногти вонзаются в мякоть ладоней.

– Ты… Скажем так, стала нечистью.

Мои глаза стали квадратными и умоляющими. Скорее! Ну скорее же! Скажите. Кем я стала и чем мне это грозит?!

– Кем-то вроде утопленницы, но это не точно.

Я не удержала разочарованного стона. Ну вот что она говорит, а? Это я и без неё выяснила! Ну как так, а?!

- Отставить издавать неподобающие звуки! – неожиданно рассердилась Ягужинска и я чуть воздухом на вдохе не подавилась. – Я и так стараюсь, подготавливаю! А она тут, видите ли, стонет!

- Да не надо меня подготавливать! – Это уже я не выдержала и всё-таки подскочила с места. – Знаете – скажите, нечего вокруг да около ходить! Я скорее от неизвестности изведусь, чем от правды!

- Многие знания – большие печали, - философски протянула начальница, вновь откидываясь на спинку кресла и рассматривая меня из-под ресниц. – Но раз уж настаиваешь, то скажу, как есть. Быть тебе натурально утопленницей, гадкой нежитью, коли не сдержишь жажду плоти до следующего полнолуния и хоть одну каплю живой крови в рот возьмёшь. А вот коли сдержишься и не возьмёшь…

Говор Ягужински странно изменился, словно со мной говорила не современная бизнес-леди, а какая-нибудь знахарка из глухой деревни. Во взгляде промелькнули колдовские всполохи, пугая до непроизвольной дрожи, а выражение лица стало хищно-непривлекательным. Жутким.

- То что? – не вытерпела я затянувшейся паузы.

- То останешься такой, как сейчас. На долгие… Долгие годы, - многозначительно улыбнулась начальница и не удержала ироничного смешка, глядя на моё вытянувшееся лицо после следующих слов: - Станешь ведьмой. Как я.

- Вы… Вы…

- Ведьма, - чинно кивнула Ягужинска, спокойная, как удав. – А ты, скажем так… личинка ведьмы. Не кривись.

Я постаралась придать лицу более приличное выражение, хотя очень хотелось ругнуться.

- Обстоятельства твоей м-м-м, скажем так, «почтисмерти», очень подозрительны. Тебя действительно почти утопили, после чего заразили и зачем-то отпустили. И это меня настораживает. Ты ничего не забыла мне рассказать? Алиса?

- Не знаю, - я действительно не представляла, что добавить ещё.

- Кто твои родители? – неожиданно заинтересовалась Анна Валентиновна. – Может, все дело в них?

- А они-то тут причём? – растерялась я.

- А при том, что именно на границе жизни и смерти порой пробуждаются скрытые в разбавленной крови таланты, - непонятно пояснила ведьма и, поднявшись из-за стола, приблизилась ко мне. Бесцеремонно обхватила мой подбородок двумя пальцами, повертела голову вправо-влево, заглянула в самую глубину глаз и чему-то тонко усмехнулась. – Ну, конечно… И как я сразу тебя не узнала. Чувствовала же что-то знакомое, подозревала… Кто, говоришь, твоя мать?