Некоторых из тех, кто останавливался, мы не интересовали вовсе. Кому-то надо было снять спортивную туфлю и что-то с ней сделать, кто-то доставал свою дощечку и жал на экран пальцами. Некоторые, однако, подходили прямо к стеклу и смотрели внутрь. Часто это были мальчики и девочки такого примерно возраста, для какого мы лучше всего годились, и они на вид были нам очень рады. Подросток, один или со взрослым, подходил, полный возбуждения, показывал пальцем, смеялся, строил рожицу, стучал по стеклу, махал.

Случалось иногда так – я вскоре получше научилась глядеть на тех, кто у витрины, делая вид, будто разглядываю Здание РПО, – что подходил подросток, смотрел на нас, и в нем была печаль, а то и злость, словно мы сделали что-то нехорошее. Такой легко мог в следующую секунду перемениться, начинал смеяться или махать, как все остальные, но к нашему третьему дню в витрине я уже неплохо умела различать.

После третьего или четвертого раза я попробовала поговорить об этом с Розой, но она улыбнулась:

– Клара, ты слишком много беспокоишься. Я уверена, что эта девочка была очень счастлива. Как она могла быть грустна в такой день? Весь город так счастлив сегодня.

Но я в конце нашего третьего дня завела об этом разговор с Администратором. Она хвалила нас, говорила, что мы в витрине смотрелись «красиво и достойно». Свет в магазине уже горел тускло, и мы были в дальней его части, прислонились к стене, некоторые листали интересные журналы перед сном. Роза была рядом со мной, и я видела по ее осанке, что она уже наполовину спит. Поэтому, когда Администратор спросила, хорошо ли у меня прошел день, я воспользовалась случаем и сказала ей про невеселых мальчиков и девочек у витрины.

– Клара, ты просто необыкновенная, – промолвила Администратор тихим голосом, чтобы не потревожить Розу и остальных. – Ты столько всего примечаешь, столько впитываешь. – Она покачала головой, словно в изумлении. Потом сказала: – Ты должна понимать, что мы не простой магазин. Многие подростки были бы несказанно рады, если бы могли выбрать тебя, или Розу, или кого угодно из вас. Но у них нет такой возможности. Ты для них недоступная роскошь. Вот почему они подходят к витрине: помечтать о тебе. Но потом им делается грустно.

– Администратор, скажите, а такой подросток… У него есть дома свой ИД или своя ИП?

– Вряд ли. Если даже и есть, то не твоего уровня. Так что если иногда подросток странно на тебя смотрит, с горечью или грустью, говорит через стекло что-нибудь неприятное, не придавай этому значения. Просто знай. Этот подросток, вероятно, фрустрирован.

– Такому подростку, без ИД или ИП, наверняка одиноко.

– Да, и это тоже, – тихо сказала Администратор. – Одиноко. Да.

Она опустила глаза и молчала, поэтому я ждала. Потом вдруг она улыбнулась, протянула руку и мягко забрала у меня интересный журнал, который я до этого рассматривала.

– Спокойной ночи, Клара. Будь завтра такой же чудесной, какой была сегодня. И не забывай: вы с Розой – наши представители в глазах всей улицы.

Прошла почти половина нашего четвертого утра в витрине, когда я увидела такси – оно замедляло ход, и водитель высунул голову, чтобы другие такси позволили ему пересечь полосы движения и подъехать к бордюру у нашего магазина. Когда Джози вышла на тротуар, ее глаза были на мне. Она была бледная и худенькая, и, когда Джози шла к нам, я видела, что идет она не так, как другие прохожие. Не то чтобы медленно, но после каждого шага, казалось, должна была убедиться, что все в порядке и она не упадет. Я оценила возраст – примерно четырнадцать с половиной.