Он плюхнулся задом в мокрый снег и замер, как пришибленный – его падение случилось в том самом месте площадки, где Лёва уже шлёпался задницей в лужу. Ещё месяц назад. Тогда он просто сбежал.

Кто-то из студентов громко рассмеялся, видя, как «Лёва Зверь» растерял всю свою уверенность. Толпа подхватила этот смех.

И пока Саблин, улыбаясь, направлялся к Лёве, чтобы обеспечить себе победу, я сжимал кулаки, цедя сквозь зубы:

– Только попробуй сдаться, засранец. Вставай. Давай же. Ну.

Исидора ухватила меня за запястье и прошептала, не сводя с Лёвы глаз:

– Почему он не поднимается, Кирилл? Почему он просто сидит?

– Это ненадолго, – ответил я твёрдо, хотя и сам сомневался, что Лёва встанет.

Друзья Саблина – Андрей Котов, Егор-Глыба и Эд Коховский – начали дружно орать другую кричалку:

– Сабля сде-лай Зве-ря! Сабля сде-лай Зверя!

И тут Исидора подняла мою руку вместе со своей и тоже начала кричать:

– Лёва Зверь! Мы с тобой! Лёва Зверь! Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Она выдала такое громкое «Р-р-р-р», что у меня чуть ухо не заложило.

– Ну давай, Кирилл… – Исидора перевела дыхание. – Рычи вместе со мной! Дава-а-а-й!!

Мы переглянулись.

И зарычали уже вместе, вскинув руки:

– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Кто-то из студентов подхватил:

– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Потом ещё и ещё.

И вот уже человек десять выдали длинное и ядрёное «Р-р-р-р!». Раскатистый хоровой рык пронёсся над площадкой.

Коровин схватился за голову, смотря на студентов, рычащих со всех сторон, как придурки.

– Что за спектакль они тут устроили?! – возмутился он и ринулся на середину площадки, как раз наперерез Саблину. – Поединок окончен! Хватит!..

Но тут за его спиной раздалось ещё одно громкое рычанье, только очень картавое:

– Х-х-л-л-л-л-л-л-л-л-л-л!!!

И уже через секунду вскочивший на ноги Лёва обогнул Коровина и бросился на Саблина.

Тот опешил, но потом усмехнулся.

Однако самому Лёве было уже плевать, упал он или нет, будут смеяться над ним или нет – он решил победить. Не для толпы, не для учителя, не для меня. Только для себя самого. Вот теперь вся Академия могла стоять на ушах и орать всё, что угодно.

Злой, но не теряющий самообладания, он атаковал так, что противник начал отступать.

А Лёва продолжал упорствовать и чётко-чётко повторять те самые удары и шаги, которые мы с ним разучивали до седьмого пота, до зубовного скрежета все эти четыре грёбанных недели.

Он делал, а я шёпотом вторил всем его движениям:

– Прямой удар – шаг вперёд. Поворот корпуса – обратный удар. И снова прямой. Обратный. Прямой. Поворот. Шаг вперёд. Удар. Ещё шаг. Удар-удар-удар. Вперёд. Ещё вперёд.

Это был уже не танец.

Это были наступление и разгром.

Лёва рубил изо всех сил, стиснув зубы и сощурив глаза. От его детского румянца не осталось и следа. Лицо покрывал пот, а над переносицей появилась глубокая морщина. Он будто повзрослел сразу лет на пять, сбросив с себя всю свою инфантильность.

А ещё он создавал броню именно так, как учила его Исидора – частично, чтобы не тратить время и силы на защиту. Молнии так и сверкали, атакуя противника.

Снег повалил сильнее, но зрители и не думали уходить.

Все замерли в ожидании развязки, а она должна была случиться уже вот-вот.

В воздухе искрило напряжение. Коровин так и стоял, схватившись за голову. Лиза что-то строчила в блокноте, как будто писала репортаж. Звон мечей нарастал, пока не слился в монотонный звук.

Саблин теперь и не думал усмехаться, он всё чаще пропускал удары, не поспевая за юрким, маленьким и очень методичным противником. Лёва сражался, а я шёпотом вторил ему. Он знал, что я смотрю и считаю его движения – это был наш общий бой.