– Разговор есть, Козьма, но не при всех.

Пурьяк удивился и спросил:

– А все, это кто? Любава, Василий и Лана? Разве они чужие?

– Нет, родные. Я хотел сказать, что есть разговор один на один.

Жена гробовых дел мастера и главаря шайки все поняла. Дети тоже были смышленые, уже взрослые. Они поблагодарили дядьку за подарки и вышли во двор.

– А как же ужин, Емельян?

– Я не задержусь у тебя, Козьма, и поел уже.

– Ничего не понимаю. Объяснись.

Горин с шумом выдохнул и заявил:

– Значит, так, Козьма, раскрыли меня на Москве.

– Что? Как это?

Ключник рассказал главарю шайки о разговоре с Толгаровым.

– Откуда же боярин прознал про наше родство? – спросил тот.

– Гонец вашего боярина Воронова сообщил ему об этом и о купце Сыче.

– Надо срочно в лес уходить, – принял решение Пурьяк, поднялся, но тут же сел на место и проговорил: – Нет, погоди. Коли узнали про меня все и хотели захватить, то спокойно сделали бы это в прошедшие будние дни. Однако этого не произошло. Почему? У тебя на это есть ответ?

– Есть, Козьма. Я приехал сюда по велению своего боярина Толгарова. Со мной был Лавр Кубарь.

– Холоп Воронова? Но что надо от меня боярам?

– Послушай одну историю, Козьма.

– Если ты о кладе, то мне все известно о нем.

Пришло время удивиться Горину.

– И ты уже?.. – начал было он, но Козьма прервал его:

– Нет, я еще не выжил из ума, чтобы нападать на царский обоз.

– Вот так, да?

– А ты как хотел? Одно дело купцы, совсем другое – царь.

– Верные слова.

– Так тебя боярин прислал рассказать мне о кладе?

– Нет. Он просил договориться о вашей с ним встрече. Скорой, срочной и тайной!

– Мне это зачем?

– Не знаю. Но Воронов очень просил. Видать, ты ему нужен.

– Но не он мне.

– А что будет, Козьма, если князь Микулинский проведает, что ты и есть Меченый? Успеешь в лесах схорониться до подхода его дружины? Или сейчас же все бросишь и уйдешь? Воронов вряд ли не продумал такого вот хода дела. А встретишься с ним и узнаешь, что надобно от тебя вельможам. Хотя это уже ясно. Речь наверняка пойдет о том же царском обозе. Да, ты вмешаешься в игру, зато получишь возможность в нужный момент из нее выйти или послать подальше этого Воронова. У него нет тех улик, которые позволили бы тебя схватить.

– Кому они нужны, эти самые улики? Их в пыточной добывают. Но в одном ты прав, Емеля. Коли Воронов прознал, кто я есть на самом деле, то мне следует встретиться с ним, а далее думать, как и что делать. Передай князю, что я буду ждать его через два часа после полуночи у Черного леса и Гиблой рощи, там, где стоит дуб, расщемленный молнией. Пусть явится один. Тогда и разговор будет.

Горин повторил, чтобы запомнить покрепче:

– Через два часа после полуночи у Черного леса и Гиблой рощи, где дуб, в который ударила молния, одному.

– Да!

– Хорошо, передам, Козьма. Ты уж извиняй, что так вышло.

– За что извинять, брат? Вопрос в том, кто меня сдал боярину? Ведь этот пес здесь, где-то рядом, скорее всего в моей шайке. Найти бы его да приласкать хорошенько.

– Коли тебе придется соглашаться на предложения боярина, выстави условия, потребуй, чтобы он назвал изменника, – посоветовал Горин.

Пурьяк внимательно посмотрел на него, ухмыльнулся и сказал:

– Ты прав, Емельян. Он ведь скажет. Что ему до изменника, коли от меня зависит гораздо больше? Так и сделаю.

– Тогда я поехал.

– Может, все же отужинаем вместе?

– Нет, Козьма. Душно у тебя в доме, тяжко как-то.

– Ну-ну! Езжай. Семье ни слова.

– Конечно, брат. Увидимся!

– Может, и увидимся.

Горин уехал. Вернулась семья. Жена Пурьяка села рядом с ним на скамью и спросила: