– Да, спасибо, – сказал я.

Я быстро поставил гэта на ступеньку и поднялся в коридор.

– Пожалуйста, сюда, – сказала она.

Я подошел к ней и опустился на колени на дощатый пол.

– Сатоми говорила, что вы хотели бы больше узнать о кото.

– Да, это правда, – сказал я.

Говоря это, я все еще испытывал странное чувство дискомфорта.

– О чем вы хотите узнать?

– Вообще о кото в целом. Мне не хватает даже самых общих знаний.

Отвечая, я понял причину своего дискомфорта. Ведь только что убили повара, с которым она работала много лет, а на ней это никак не отразилось. Она говорила с улыбкой и держалась совершенно как обычно. Может быть, она уже привыкла к трагедиям или до сих пор не знает о том, что случилось с Морией? Я не хочу сказать, что ей полагалось все время плакать, но уж слишком безмятежна она была.

– Давайте начнем с определения, какой музыкальный инструмент называется кото. Пожалуйста, взгляните на это куго, – сказала она и, как мне показалось, наклонилась ко мне поближе.

Я заволновался.

– У этого кото двадцать три струны.

– Так, двадцать три.

– Их так много потому, что струны просто натягивают и при игре не зажимают пальцами и не регулируют высоту звучания порожками.

– Что значит – зажимать струны пальцами?

– Так же, как на гитаре…

– А, понятно. Вот в чем дело.

На гитаре-то я немного играю, поэтому на этом примере мне было нетрудно понять.

– Поскольку невозможно отрегулировать высоту звука с помощью порожка, требуется так много струн. Одна струна воспроизводит только одну ноту определенной высоты. Этот тип музыкального инструмента называется кин. В настоящее время мы используем иероглиф «кото» для обозначения всех типов кото, но это потому, что другой обозначающий кото иероглиф – «со» – не входит в стандартный список иероглифов для повседневного употребления. На самом деле правильно называть то кото, на котором я всегда играю, со. Кото и со изначально являются совершенно разными музыкальными инструментами, и даже в древнем моногатари[1] «Повесть о Гэндзи» они четко различаются как кото и со. Говорят даже, что женщины, играющие на кото, обычно более старомодны, чем женщины, играющие на со.

– А, понятно. Значит, привычные нам кото правильнее обозначать иероглифом «со».

– Да, – сказала хозяйка «Рюгатэя» и засмеялась.

– И сколько же струн у кото, которое со?

– Тринадцать. Вот почему то необычное кото, которое стоит там, также имеет тринадцать струн. Пожалуйста, пройдите сюда.

Она изящным движением встала, прошла в заднюю комнату и показала мне кото, о котором говорила.

– На днях во время концерта, который вы давали во дворе, вы говорили о семнадцатиструнном кото… – сказал я, следуя за ней.

Икуко согнула колени и села на деревянный пол. Я сел рядом и попытался сосчитать колки на ее инструменте. Их действительно оказалось тринадцать.

– Семнадцатиструнное кото создал уже в новое время Митио Мияги.

– Понятно, он добавил четыре струны.

– Да, верно. И все они толстые.

– Почему?

– Потому что не хватало басов. Когда мы играем Баха или другую западную музыку, нужно исполнять басовую партию. Так что обязательно нужен инструмент с возможностью низкого звучания. Вот зачем кото с семнадцатью струнами.

– Понятно, понятно. Но в ночь, когда убили госпожу Хисикаву, она играла на тринадцатиструнном кото, хотя это был Бах.

– Да, она играла на тринадцатиструнном кото, но необычном.

– Подождите, так это было необычное кото?

– Правильно. Оно было сделано из сосны, как это. Тарумото, который у нас работал, не любил семнадцатиструнных.

– А, вот в чем дело!