Только в этот раз на пол упала чернильница со стола Люпина, за которым сидел хозяин поместья. Спал.

По крайней мере, глаза его были закрыты.

Так вот, про чернильницу. Упала она не просто так. Упала она из‑за одного странного мелкого существа, отдалённо похожего на человечка.

Горбатый нос в половину лица, зелёная кожа, огромные висячие уши, каштановая соломка волос под шапочкой с маленьким козырьком. Да, и, конечно, маленькое тельце, босые ноги и непропорционально большие руки, глаза навыкате, которыми на меня вылупился обладатель столь причудливого набора.

– Эй, тьфу, напужала, – человечек сейчас стоял на карачках… на столе… перед Люпином. И пытался вытащить у него из кармана штанов какую‑то вещицу, или же деньги.

«Вор?» – пронеслось у меня в голове. И потому заорала во всю глотку:

– Мя‑я‑я‑яу!

– Эй, ну‑ка тиша… Расбудишь ево и нам двоим несдобравати.

Ага, сейчас! Буду я с ворами договариваться. Глядя на него, оскалилась и зашипела:

– В‑ш‑ш‑ш!

– Ай, паганка, – проворчал он и кинулся ко мне, спрыгнув со стола. Однако тотчас замер на месте, услышав спокойный голос сзади.

– Не это ищешь? – В руках у Люпина сверкнула та самая опаловая брошка, которая совсем недавно находилась у меня в животе.

Хоть и с большим запозданием, внутри неприятно кольнуло. Но я даже не поморщилась, а лишь продолжила удивлённо взирать то на хозяина, то на вора‑неудачника.

– Я… этава, тут не специальна. Просто вижу, окошенько настежь… Думаю, дай заглянути… – начал оправдываться зелёный человечек.

Вот уж не ожидала увидеть такого, не приняв перед тем на грудь грамм двести залпом.

– Так я и поверил, – магиус какого‑то там ордена засверкал своими очами, равно как и пальцами. – Я, конечно, могу тебя допросить в подвале. Но не гарантирую, что ты при этом выживешь, а могу…

– Я скажу! Всо скажу! – воришка захныкал и, будь его воля, кинулся бы пятки целовать. Но что‑то мешало ему двигаться. Или кто‑то.

Я прищурилась и увидела тончайшие прозрачные нити, связавшие того по рукам и ногам.

– Зачем тебе брошь и как ты о ней узнал?

– Чары. Мы, гоблины, чуим такое за много‑много… – проворчал он, а после кивнул в мою сторону. – Если бы эта гадина не слопала брошь, она бы уже давно была бы у меня в руках.

– Гадина – это ты о моей кошке? – Люпин нахмурился, переведя взгляд в мою сторону. – Она с вами?

– Ага… – Слова гоблина невероятно напугали, но когда он добавил: – Если бы… – от сердца отлегло.

Фу‑ух. Я не связана с этими воришками. Люпин тоже едва заметно выдохнул и перестал сверлить меня устрашающим взглядом.

– Повторяю свой вопрос. Зачем тебе брошь?

– Так это ж, дорогая, зараза, – гоблин явно испытывал наше с магиусом терпение, потому что говорил одними загадками. И тут мы с хозяином сошлись мыслями, потому как он пришёл к выводу:

– Ясно, значит, ты выбрал пытки в подвале.

– Не‑а‑а‑т! – возопил гоблин как резаный. – Я‑я‑я расскажу! Просьба, у меня просьба… найти оброненный артефактишко. Одна потеряшка пожалилась нашему корифею. Артисты мы, не воры, чёс‑слово! В хоре поём да сценки усякие играем…

– Ты мне зубы‑то не заговаривай… – По взгляду хозяина я поняла, что он начал понемногу свирепеть. А это, как минимум, чревато прошлыми глюками, которые меня посетили. Не суть. Поняв, что скоро будет жарко во всех смыслах, но подло сбегать – не мой метод, я решила принять непосредственное участие в будущей потасовке. Сгруппировалась для прыжка и, как раз когда гоблин что‑то там заикаясь, мямлил, прыгнула на стол.

– Мр‑мяу! – вскричала я недовольно, пытаясь затормозить. Кое‑как зацепилась за край столешницы, а заодно и за кипу бумаг. Неудачно. В общем, я шлёпнулась на пол, больно ушибла правую булку и левую заднюю лапу.