– Как это не было? Ты, чё, по сопатке что ли схлопотать щас хочешь, да?

– Я-а-а! Это от кого это по сопатке?

– Щас узнаешь от кого – проверка кончится…

– Ага, давай, давай, я погожу!..

– !!

– У Соловьева, наверное, понос, товарищ… это… А можно я за ним сбегаю?

– И я!.. И я! – сыплются из строя бескорыстные товарищеские предложения.

– А-ат-ст-тавить р-разговоры! – Распевно, окриком, обрывает «пионерские» дебаты капитан. – Щас вы все тут у меня… обкакаетесь. Смир-рно! – Грозит и продолжает, сквозь смех и стоны окружающей толпы, назидательным тоном. – И не гражданин я для вас, а товарищ – это во-первых. И не майор, а товарищ капитан – во-вторых. Ясно? Различать надо…

– А старший лейтенант, это сколько звездочек?

– А майор, сколько?

– А когда поедем?

– А когда жрать дадут?

– А можно я домой быстро-быстро за папиросами сбегаю?.. Мы тут уже все съели.

– Эй, ты, нюня, может тебе мою грудь дать пососать, а, сынок? – участливо предлагает кто-то из среды восторженных зрителей. – Иди скорее, на-на, пососи.

Подтрунивает, гогочет, развлекается молодежь…

– Гражд… то есть эта, товарищ капитан, ну правда, когда нам жрать дадут, а? У нас уже кишка кишке протокол пишет. А?

– А правда, что нас на границу, в пограничники повезут? – сыплются на бедного капитана один за другим труднейшие вопросы.

Что отвечать, – устало полуприкрыв глаза, думает капитан. «Детский сад! Пацаны! Потешные войска, ядрена вошь. Скорее бы поезд пришел, да увез бы вас отсюда к едрени фени… Как всё это надоело… Одно и тоже, одно и… Но ничего, ничего, там-то вас быстренько обломают. Там не у мамки под юбкой прятаться, да соску сосать». И уже вслух скептически продолжает:

– Таких вот засранцев, как вы, да на границу!.. – присутствующие зрители, ликуя от точного замечания, восторженно ревут, не возражают. – Куда повезут, – выждав паузу, продолжает капитан, – туда и поедете! Ясно? – и не дожидаясь ответа ставит точку. – Всё, р-раз-зойди-ись! – Через секунду спохватывается, но не успевает досказать, строй и все окружение, весь зал, дружно и весело ревут:

– Да-Ле-Ко-Не-От-Хо-Дить!

– Да, вот именно, – чуть растерянно, но уже весело, расплывается в довольной улыбке офицер. – Н-ну, вы, даете, понимаешь!.. На ходу подмётки… это…

Толпа, удовлетворенная произведенным эффектом дружно гогочет, и тут же рассыпается на привычные для нее хаотичные, не поддающиеся армейской логике, образования.

Всем нужно срочно обежать и проверить главные точки своего бытия. Оценить загруженность туалета. Где-нибудь стрельнуть какой-нибудь еды от чьей-нибудь передачи. Найти какой-нибудь окурок-чинарик. В оконную дыру переговорить о последних новостях с той, гражданской, стороной, да мало ли чего еще…

О, а вот и радостная новость: от группы внешней продподдержки поступила очередная передача, причем в наш адрес. У-у! Нам! Ур-ра!

Передачи в последнее время стали почему-то большой редкостью. То ли там пацаны халтурили, то ли предательски недооценивали наш почти голодный уровень содержания, но передачи стали поступать недопустимо редко. Редкими, но от этого во много раз желаннее и дороже.

Как бы мы бесцельно ни крутились по залу, основными объектами нашего внимания были не столько офицеры с их командами на очередную проверку, сколько, главным образом, места передач посылок, особенно с едой. Адресованное тебе письмо или записка, если и затеряются, то ненадолго – тебя обязательно найдут и передадут. А вот с едой тут запросто можно пролететь. На продуктах ведь не написано, как на конверте, что это именно тебе, что это только твое. Твой кусок хлеба тебе могут добросовестно нести, нести, нести… и просто, совсем случайно так, не донести. Так уже было… И это плохо, это обидно, и всем голодным коллективом обычно болезненно, прямо до мордобоя, трудно переносится. Да! Естественно, что этот «больной» участок у оконных проёмов был у всех групп под особым контролем. Там обычно дежурили не самые слабые, но, как часто в последнее время оказывалось, самые голодные. Они запросто умудрялись втихаря съесть нашу общую, принадлежащую всей группе, продпередачу. «О-о! Что, опять? Сожрали!.. Ах, ты ж, гадство!..» – зверели объеденные, в смысле обделенные пацаны. Для тех, для проглотов, приговор приводился в исполнение тут же на месте, без суда и следствия. Да и какое там может быть следствие, когда они, гады, давясь и судорожно еще глотая, убеждают нас, что это у них как-то случайно получилось, само собой, что они не хотели, что они тоже удивляются… и так далее. Прощенья нет!.. Пощады тоже.