Иван с вызовом посмотрел на меня.

– Ну, ты вот её прошла. И? Что дальше?

Я поджала губы. Мой брат начинал меня раздражать так, как только он это умеет.

– Дальше меня с высокими баллами взяли в  СПбГЭУ.

Ванька тихо засмеялся.

– Язык не сломала? Ну и названьице!

– … наш самолёт имеет восемь аварийных выходов. Аварийные выходы расположены слева и справа по борту…

– Чур, мой выход слева, – хохотнул Ваня, за что ему сразу от меня прилетел подзатыльник. – Ты что дерёшься?

– Вань, я не шучу. Закрой рот и…

– И?

– И так весь полёт. – Для убедительности покивала головой. – Все распрекрасные одиннадцать часов до Москвы, малыш. Иначе я придушу тебя этими самыми ремнями безопасности.

– Мисс! – Театрально заголосил брат, подзывая стюардессу. – Мисс, а можно убрать от меня эту кудрявую? Она угрожает. Ай-яй-яй! И эта девушка называет себя моей сестрой!

Бортпроводница моргнула, вникая в суть фразы, а потом улыбнулась малолетнему сердцееду.

– Прошу пристегнуть ремни. – Стюардесса проигнорировала недовольство моего шута и, как запрограммированный робот, сама помогла ему пристегнуться. – Убедимся в том, что ваши ремни безопасности застёгнуты и подтянуты по размеру. Не забудьте отключить электронные приборы и средства связи. Приятного полёта, молодые люди.

Брат проводил пятую точку юной сотрудницы «Аэрофлота» до самых занавесок, пока она не скрылась во втором салоне самолёта.

– А мне тут нравится…

Я возмущённо защёлкнула свои ремни.

– И так всегда! – Буркнула недовольно. – У всех девиц, с которыми ты заговариваешь, как будто разжижения мозга происходит! Как ты это делаешь?

– Это передаётся от отца к сыну, – важно усмехнулся брат, задирая нос. – Но тебе тоже кое-что досталось. Сама будто не замечаешь? Да все мои друзья только и делают, что спрашивают о тебе. Иногда кажется, – понизив тон, Ванька немного наклонился ко мне, – что они приходят ко мне к гости в надежде на то, чтобы увидеть тебя в нижнем белье. Ай! Да что ж дерёшься постоянно?!

– Пытаюсь найти поломку и включить твои извилины. У тебя там вообще фильтрации никакой в голове, что ли?

– Только не говори, что я тебя засмущал, – хохотнул мой брюнетистый болван, поправляя чёлку, которую я взъерошила. – Тебе почти девятнадцать лет. И поклонников у тебя целый табун. Даром, что ржать не умеют. Хотя…

Я сделала глубокий вздох и потянулась за наушниками.

«Вытерпеть его без малого двенадцать часов даже самый святой не сможет!»

– Эй! Сказали отключить электронные приборы.

– Вот и выруби уже один раз свою хлеборезку. А я на телефоне режим «самолёта» поставила, так что выкуси.

– Грубиянка. Дождёшься, что и я с тобой разговаривать перестану.

От досады я скрипнула зубами, сильно сожалея, что однажды поделилась своими переживаниями с младшеньким. Тогда, в свои двенадцать, он был чутким мальчишкой. Кто же знал, что через три года мы будем иметь ЭТО?!

– Я тебя сразу предупреждаю, Эван. Если ты будешь мешать мне…

Ваня поднял руки вверх.

– Не надо. Сдаюсь… Твой настрой вот уже полгода заставляет нервничать всю семью. Чтобы ты там не задумала, я буду сторонним наблюдателем, систер. Причём настолько сторонним, что мне понадобится купить себе хороший бинокль. Ты из той категории лесорубов, где беспокоиться надо не о щепках, что летят во все стороны, а… топорищах, блин!

От тихого смеха у меня затряслись плечи.

Я подвинулась ближе к Ящерову-младшему и положила голову брату на плечо.

– Ванька, когда ты так вырасти успел?

– Было время…

Пихнув самого близкого родственничка, получила от парня поцелуй в нос и крепкие объятия.