Решение следовало принимать мгновенно. И Шубин его принял.

– Вперед, бей их! – крикнул он и сам первый бросился на немцев.

Почти не стреляли – расстояние слишком маленькое. Вспыхнул стремительный и жестокий рукопашный бой. У Жени Пастухова кончились патроны; тогда он схватил свой автомат за ствол и действовал им, словно дубиной, раздавая удары направо и налево. Остальные разведчики в основном орудовали ножами. Врагов было два десятка. Половину из них разведчики перебили, остальных обратили в бегство. Теперь перед ними был только лес, и они бросились бежать по нему, не успев определить, в какую сторону они бегут. Но Шубин при этом успел достать компас и заметил, что они движутся на юг, то есть в сторону, противоположную той, в какую им было нужно. И он показал товарищам, что нужно держаться правее, двигаясь в западном направлении.

Так они бежали полчаса. Наконец, когда выстрелы и крики позади стихли, они, тяжело дыша, остановились. А Пастухов при этом сразу повалился на землю. Нужно было срочно заняться его раной. Сержант Воробьев достал медицинский пакет, разрезал гимнастерку друга и обнажил рану. Беглый осмотр показал, что, кажется, Пастухову повезло: пуля не задела кость и прошла навылет. Воробьев промыл рану водой из фляжки, протер спиртом и затем перебинтовал.

Теперь можно было двигаться дальше. И шестеро разведчиков двинулись через лес. Некоторое время они шли на юго-запад, стараясь уйти подальше от расположения 17-го танкового полка, где им так не повезло. А затем взяли прежний курс в сторону Сычевки.

Шубин взглянул на часы. Двигаться этим курсом они могли не больше часа. Потом надо было поворачивать назад. Ведь до ночи командование ожидало от них разведданные. Шубин еще не знал, что наступление советских войск отложено на два дня и у него в запасе есть время… И он мучился от мысли: «Неужели так и не удастся добыть нужные сведения?»

Они прошли еще километра два, когда Петя Коржаков, самый молчаливый участник их группы, вдруг воскликнул:

– Смотрите, что там за холмики, как на кладбище?

Там, куда он показывал, находилась обычная местность: пригорки, лощины, где-то поросшие лесом, где-то открытые. На одном из пригорков виднелось множество аккуратных холмиков.

– А ведь это окопы для танков, – сообразил Воробьев. – А где-то рядом и танкисты находятся.

– Давай-ка туда подберемся, – сказал Шубин.

И они кружным путем направились к пригорку. Когда подобрались ближе, стали видны траншеи, соединявшие танковые окопы и жилые блиндажи. Эти траншеи покрывали весь холм, словно паутина.

– А вот тут они обязательно должны по нужде вверх вылезать, – заключил Шубин. – Не станут же они нужду в блиндаже справлять. Надо подождать.

Неудобство состояло в том, что не было места, где лес подходил бы близко к немецким траншеям. Полоса леса шириной метров двадцать, примыкавшая к немецким позициям, была срублена. Срубленные стволы, видимо, пошли на укрепление блиндажей, а ветки свалили в овраг. В результате незаметно подобраться к немецким позициям в светлое время было нельзя.

Шубин взглянул на часы. Еще только два часа, до сумерек далеко. И потом, сильно ли помогут им сумерки? У немцев здесь наверняка стоят прожекторы, они включат освещение, и действовать будет еще труднее.

– Ладно, давайте пока перекусим, чем можем, – сказал капитан. – А уж потом будем решать, что делать.

Они отошли немного в глубь леса и достали еду. Выяснилось, что у них осталось только по куску сала на каждого и паре ломтей хлеба. Сели в кружок, накрылись от дождя плащ-палаткой и справились со скудным обедом. Затем вернулись на опушку и стали наблюдать за немецкими позициями. Время от времени то в одном, то в другом месте из траншеи показывался немец. Он отходил на два-три метра от траншеи и справлял нужду. Как правило, при этом из траншеи за ним кто-то наблюдал.