Туркмен не смог сдержаться, и его глаза сразу заблестели от предвкушения. Всё-таки алкоголизм – это зло. Но и выпить иногда надо, ведь мы на войне. Тем более что вода здесь весьма специфическая, особенно в полупустынях. Потому я и заставлял парней её кипятить или разбавлять вином. Странно, но они обычно предпочитали второе.

– Ты заигрался и стал походить на некоторых лживых ханов с прочими лизоблюдами, ошивающимися у тронов владык. Или того хуже – ведёшь себя будто купец, – произнёс дядя, когда за тысячником закрылась дверь. – Слишком много сладких слов, намёков и желания сделать моего товарища обязанным. Язберды – отличный воин и простой человек. Зря ты с ним торговался таким образом. Можно было сделать подарок и просто отдать этот рис.

Это Бурче даёт понять, что я веду себя как интриган и политик, а не честный степняк. Я же подтягиваю к себе подушку и облокачиваюсь на неё. День был хлопотный и порядком меня вымотал. Туркмена мы встречали в одной из больших комнат караван-сарая, который стал штабом отряда. Её главным достоинством были достаточно толстые стены, забранные плотной тканью. Звук голосов почти не слышен снаружи, я сам проверял. Да и пара часовых из сари-куманов, пошедших за мной два года назад, точно не позволит ошиваться рядом левым людям.

Захваченный обоз остался на прежнем месте, сюда же мы стащили наиболее ценные товары и разместили пятьдесят воинов для охраны. Остальные находятся в лагере, где стоят телеги. Кстати, пленные его сейчас усиленно укрепляют. А то слухи о нашей удаче уже начали гулять по подошедшему авангарду армии хорезмийцев. По идее, открытое нападение невозможно, но лучше подстраховаться.

Дядя, кстати, прибыл в Тайбад одним из первых. Мешхед сдался без боя. И сахиб Гызыл сразу отправил вперёд мощный отряд, дабы потрепать бегущего противника. Часть людей Язберды так и поступила, поняв, что здесь им ничего не обломится. Пять сотен под началом племянника тысячника сразу же выступили на восток, успев только переночевать.

Бурче со второй частью нашего отряда остался и начал изучать итоги рейда моего отряда. К радости парней, учитель одобрил почти все наши действия. Даже похвалил Карча, который потом полдня сиял как начищенный пятак. Да и захваченным товаром мой родственник был впечатлён. А вот дальнейшие действия племянника не одобрял. Это больше касалось подобранных по дороге учёных и мастеров. Ведь люди шли не одни, а с семьями, учениками, знакомыми и просто посторонними, которые жили в коммуне того же Аль-Бухари. Вторая претензия заключалась в том, что нельзя обижать заслуженных воинов и надо поделиться хотя бы продовольствием. Мол, им надо кормить людей и коней.

– Мы сюда прибыли не торговать, а воевать, – отвечаю, допив чай и поставив пустую пиалу на невысокий столик, который называется дастархан. – За время похода отряд потерял двадцать пять воинов, и ещё тридцать сложили голову при штурме города. Половина людей ранена, и многие – тяжело. Доля сахиба была оговорена заранее, и я отдам её вплоть до последней рисинки. Но добыча наша, и никто не может считать это несправедливым. А то, что я благодарю некоторых нужных людей, так всё окупится. Нам ещё отсюда выбираться. Потому и надо привлекать некоторых на свою сторону, в том числе делая должниками.

– Ладно, со своим товарищем я сам ещё поговорю. Но зачем ты притащил сюда орду бездельников? Ещё и в Боджнурде целая толпа, которую надо кормить и охранять! – продолжил возмущаться дядя.

– Вот! – поднимаю указательный палец вверх. – А ты предлагаешь разбрасываться продовольствием. Чем же мне тогда кормить орду? Кстати, скоро должны подойти эти самые учёные и мастера. Можешь послушать, о чём мы будем разговаривать.