Сердце от такого меткого вопроса пропускает удар.

Если бы это было возможно…

Но нет. Не все мои одногруппники покинули стены Московского Строительно-Технологического. Многие пошли в магистратуру, потому что хотят полноценное высшее, а не обкоцанный бакалавриат.

— Я хотела обсудить вопрос своего отчисления, Егор Васильевич. И получения на руки моих документов.

На самом деле даже странно, что меня не отчислили до сих пор. Это было большим откровением, когда я стала разбираться с этим вопросом.

Щелк-щелк…

Проректор смотрит на меня скептично и щелкает ручкой.

— Простите, — сама не знаю почему, озвучиваю я, — у вас, наверное, много дел, а тут я… Можно было обратиться в секретариат с этим вопросом, но… Просто вы проявляли ко мне большую лояльность, а я… Мне сложно было сюда прийти.

— Так вы, получается, все? — задумчиво интересуется мой собеседник. — Осознали, что архитектура не ваше, или в принципе решили обойтись без образования?

— Ну нет, — возмущенно округляю глаза, — вы дважды промахнулись, господин проректор.

Кажется, от слова «господин» у него насмешливо дергается уголок губы.

— Вы меня заинтриговали. Получается… Планируете дальше учиться? На архитектора? Не у нас.

— Ну… — у меня такое ощущение, будто ревнивый муж меня застукал с любовником, такой укоризненный у Васнецова взгляд, — я живу в Ленинграде сейчас.

— Ах, вот оно что, — Егор Васильевич цокает языком, будто раскусил вкусный орешек, — значит, Петербургский архитектурно-строительный. А знаете ли вы, что они всего лишь пятые в топе вузов по стране?

— А МСТУ — третьи. Ага. В курсе, — киваю, опережая эту агитационную кампанию, — но я уже все решила, Егор Васильевич. Они уже меня приняли. Только и нужно, что отвезти им документы.

Слово за слово. Аргумент за аргументом.

Удивительное откровение — МСТУ совсем не хочет меня отпускать. Меня. Хотя я, я, именно я являюсь в этих стенах персоной нон-грата. Жирным пятном на белоснежной репутации университета выпускающих талантливейших инженеров, гениальных программистов, потрясающих строителей.

Мы живем не в идеальной стране. Не там, где можно встать и сказать — я зарабатывала на лечение матери работая стриптизершей, вы не смеете меня осуждать.

Посмеют. Осудят. Плюнут за спиной, или предложат принять заказ на выпрыгивание из торта на чьей-нибудь днюхе. Да не просто так, а с последующим “обслуживанием”.

Нужно ли университету подозрение в поощрении проституции среди студенток? Да нет конечно. Отчисляют и за меньшее.

Но меня Васнецов почему-то пытается отговорить.

— Катя, еще чуть-чуть и я предложу вам почку в обмен на то, что вы останетесь, — смеется он в какой-то момент.

— Не тратьте почку, я же говорю, все решила.

— Какие упрямые нынче стали женщины, — проректор смеется, а потом откидывается на спинку своего кресла, — хорошо, будь по вашему. Хотя мы так терпеливо ждали вас из академического отпуска. Так надеялись, что именно мы ограним алмаз вашего таланта…

— Лесть вам тоже не поможет, — покачиваю головой насмешливо. Он разводит руками, мол не мог не попытаться.

— Хорошо, Катя, мы разумеется выдадим вам документы, и примем заявление на перевод, — от этих слов у меня наконец сваливается камень с души. Я уже боялась, что он меня не отпустит. Думала — все круги ада придется пройти, для получения документов.

— Давайте так. Я позвоню в архив, чтобы они нашли ваше личное дело, — Васнецов говорит таким тоном, будто предлагает мне сделку, — а вы для меня тоже сущую мелочь сделаете.

— Какую? — подозрительно свожу брови над переносицей, — только не говорите, что уже мне за мой несчастный аттестат придется почку продавать.