— Каким? — с опаской поинтересовался, ожидая услышать что угодно, но только не это:

— Всю оставшуюся зиму вы будете жить в нашей усадьбе. Я хочу поближе познакомиться со своей снохой и понаблюдать за тем, как будет расти ее животик.

Нервно хохотнул. Вряд ли Настя оценит новость о ее внезапной беременности, а уж если я сообщу о том, что ей предстоит выдержать испытательный срок в кругу моей чокнутой семейки, то случится страшное. Она замешает свой адский котел в нашем зимнем саду и всех нас сварит в нем заживо.

— Это непременно нужно отметить! — мать похлопала в ладоши, посмотрела на настенные часы и вытолкнула меня из библиотеки. — Давай бегом за стол. Десять минут всего до Нового года осталось!

7. Глава 7

Как на бессрочную каторгу шел я по длинному коридору, стены которого сужались с каждым последующим шагом все сильнее.

На расстрел люди наверное охотней шли, нежели чем я на семейный ужин.

Я не старался опередить свою матушку, которая на радостях рванула в гостиную, но и не пытался остановить ее, несмотря на желание опровергнуть все вышесказанное.

Подсчитав свои оставшиеся нервные клетки, я взялся за подсчет своих финансов. Я примерно прикидывал, в какую стоимость мне может вылиться подобный перформанс с беременностью и двухмесячным пребыванием в родительском доме. В результате я пришел к выводу, что сумма может стать баснословной даже для меня.

Чтобы план сработал, мне категорически нельзя было продешевить, но и обрекать себя на двухмесячное соседство с Настей я желанием не горел. Она, думаю, тоже. Поэтому я принял решение действовать экспромтом.

Будь что будет.

Неспешно выйдя из-за угла, я окинул взглядом периметр гостиной.

Заметил, что матушка моя уже находилась во главе стола, за которым, к большому счастью, сидели только родственники. Но практически все они смотрели на Настю, как на белого аиста, занесенного в Красную книгу. С некой предосторожностью и любопытством.

Насте же было по барабану на такое повышенное внимание к своей персоне, поскольку она нашла себе союзницу в лице моей бабули.

Пока Настя занималась тотальным истреблением канапе со стола, та присела ей на уши, рассказывая захватывающую и душераздирающую историю о том, как однажды перед выходом на тренировку я умудрился надеть самовар на голову и заявиться в нем на ледовую арену, потому что надеть-то я его надел, а вот снять без вмешательства взрослых было уже проблематично. Дома же не было никого, а тренировку никто не отменял.

В общем все, что я смог вынести из этого жизненного урока — самовар, надетый на голову, не сможет сделать из тебя рыцаря в железных доспехах, зато он гарантированно может сделать тебя предметом насмешек и обзывательств.

Члены местной хоккейной команды по сей день называют меня в стенах ледовой арены "Человек-самовар".

— Мариночка, а где все остальные? — поинтересовалась мать у сестры, не скрывая своей радостной улыбочки, от которой было тошно.

— У Пелагеи случилась истерика. Ей стало плохо и они уехали, — сочувственно отозвалась сестра о своей подруге и ее родственниках, естественно, виня в случившемся меня, а не наших родителей, лезущих туда, куда их не просят.

— Да и бог с ними! — беспечно отмахнулась родительница и подмигнула Насте. — На Пелагее Некрасовой свет клином не сошелся, как выяснилось!

В этот момент по комнате пронесся цунами чуть больше метра в высоту, если не брать в расчет огромный бант на макушке.

— Бабушка, я слышала, как Пелагея назвала нашего дядю свиньей! — вмешалась в разговор Аришка, младшая из двойняшек, отчаянно желая заступиться за меня, на что Настя едко прыснула со смеху.