К Дмитриеву я возвратился пустой. Дальше мы следовали в направлении станции Мена, где на путях, без всякого присмотра обнаружились цистерны со спиртом. Так заправили в баки спирт вместо бензина. Там же, на мосту через реку Десна, случилась и стычка с немецкими частями.

Перед нами стояла задача: переправиться через реку и занять оборону на левом берегу. По дороге на Пирятин отступало множество частей. Некоторые разрозненные группы, как оказалось, шедшие от самой границы, тут и там выходили на дорогу. Их толком никто не проверял. Видели нашу форму, да и ладно. Даже на оружие, если, к примеру, оно немецкое, не обращали внимания. Брали трофеи мы у немцев. И они наше оружие с удовольствием брали. Лишь бы нашлись к нему патроны. Где-то там, по дороге на Мену немцы к нам и прибились – переоделись в форму «царицы полей» и встали в строй. Вместе с нами перешли по мосту Десну и открыли сильный огонь из автоматического оружия по нашим переправлявшимся подразделениям. Что тут началось! Паника, неразбериха. Движение через мост удалось восстановить далеко не сразу. Когда наши командиры опомнились и привели подчиненные им части в порядок, было уже поздно. Танки противника вышли к переправе и овладели ею. Мост уцелел, и противник воспользовался им для быстрой переправы танков на левый берег Десны. Пришлось принимать бой в крайне невыгодных условиях. Нас спасла ночь. Ты, наверное, уже заметила – и доктор это подтвердил, – что с наступлением темноты немцы перестают воевать. Дисциплинированные, рациональные сволочи. Так вот, с наступлением темноты немцы угомонились, а мы продолжили отход в направлении Пирятина. В Пирятине мы соединились с 26-й армией, которой командовал генерал Костенко.

От станции Мена до Пирятина 190 километров. Шли в основном по ночам. Немцы ощипывали нас, как кур. Несколько раз мы ходили в прорыв в такой ситуации, когда противник и сзади, и впереди. К концу пути от Пирятина до того места, где ты меня нашла, нас осталось совсем мало. Большая часть личного состава вышла из строя во время боев – ранения, гибель. Дезертиров первое время не было. Майор Иванов – он командовал дивизией – жестко пресекал дезертирство. Но под Пирятиным его тяжело ранило, и мы стали терять людей дезертирами. Дивизию при формировании укомплектовали личным составом, в основном из Черниговской области. И вот при отходе через населенные пункты часть личного состава смалодушничала и разошлась по домам.

Так от дивизии осталось только наше танковое подразделение и до полутора взводов пехоты. После всех потерь я оказался старшим командиром. Пехоту посадили на броню, но огневой поддержки не имели. Карта у меня была, но о расположении частей противника мы не имели понятия – в таких условиях о разведке я и не помышлял. Готов признаться: на уровне подсознания я, конечно, стремился в Оржицу. Но дезертировать? Нет, о таком я не помышлял. Ах, если бы у нас получилось прорваться, тогда, возможно, мать и Люба… Эх, облажался я, Галя! И себя не уберег, и Оржицу! Вместе со всею семьей своей…

– Погоди! Может, еще не со всей? Где-то старшие дети Любы. Может быть, они живы, – Галя возникла передо мной, сопровождаемая волной влажного холода. – Шварцев рассказывал всякие небылицы за Оржицу, но я ему не очень-то верю. Все не так, как он говорит. Чую брехуна. Только зачем так брехать – пока не понимаю.

Почувствовав на лице влагу, я подумал было, что дождевая вода профильтровалась наконец через слой почвы у меня над головой и теперь затапливает землянку. Я тер и тискал лицо ладонями, пытался утереться краем шершавой тряпки, служившей мне одеялом. Но лицо никак не просыхало. Вода с потолка все капала и капала.