Когда лекция началась, я уже сидела на первом ряду с ручкой наготове. Я всегда выбирала место поближе к преподавателю: и слышно хорошо, и мало кто садится так же близко. А когда лекция заканчивалась, можно было выскользнуть первой, пока народ не начал вставать и толкаться, пробираясь к выходу. В университете меня считали очень странной и избегали со мной общаться. Меня это устраивало, так они хоть не пытались как-то задеть обидными словами меня или плюнуть самодельным зарядом из ручки, как было в школе.

Этот день я провела, как и все предыдущие, незаметно для окружающих. Быть невидимкой, как и ходить тихо, я научилась благодаря отчиму. Тогда мне было всего восемь лет, а навык сохранился до сих пор. Удивительно, насколько же сильны установки в нашем мозгу. И страхи.

Но кое-что выбило меня из привычной рутины. На последней паре читали лекцию по системе психологии Адлера, которая меня впечатлила. Она противоречила фрейдовской теории и тому, к чему я привыкла. Фрейд говорил, что наше прошлое имеет огромное влияние на настоящее и с этим нам приходится бороться всю жизнь. Адлер же отрицал понятие психологической травмы. А я всегда считала, что моя гаптофобия как раз была результатом такой травмы из детства, полученной благодаря моим родителям.

«Наша жизнь определяется не прошлыми переживаниями, а тем смыслом, который мы придаем им при выборе наших дальнейших действий», – высветилось в презентации преподавателя.

Эта цитата как будто выдернула меня из сна и заставила слушать с особенным вниманием. Идея Альфреда Адлера заключалась в том, что ты сам решаешь, как жить. И мои мысли о невозможности справиться с фобией – это лишь мое желание так думать.

Голова взрывалась от информации, противоречащей моим привычным установкам. Почему я раньше никогда не интересовалась теорией Адлера? Выходило, что в моей фобии было что-то полезное, отчего я подсознательно не хотела от нее отказываться. Как минимум чувство «особенности». А также я слишком цеплялась за прошлое, пусть и казалось, что я убежала от него. Даже думать о подобном было больно. Выходит, я все это время просто скидывала ответственность на родителей, вместо того чтобы искать возможности.

– Какие интересные записи.

Я вынырнула из дум под тяжелым взглядом лектора. Тот остановился рядом со мной и держал в руках мой рисунок про убегающую учительницу. Как он у него оказался?!

– Хмм, возьму на память. Такую привлекательную даму нужно отдать мужчине в полном расцвете сил.

Семидесятидвухлетний лектор усмехнулся и стал еще внимательнее рассматривать картинку.

– Ей явно не по вкусу всякие мальцы, пусть и такие горячие.

Я спрятала горящее лицо в руках. Картинку я все же подписала. Больше не буду рисовать, клянусь. Ибо лектор так взглянул на меня, что я поняла – мне действительно нужна помощь психолога. Хотя, похоже, он сильно сомневался, что мне хоть что-то поможет.

Щеки перестали гореть от стыда сильно позже, только при подходе к эскалатору на входе в метро. Хоть было еще далеко до часа пик, но к этой чертовой движущейся лестнице все стремились подойти толпой и поближе. Так. «Я принимаю решение не бояться». Черт. Черт. Черт. Не получилось – спину обдало жаром, и я дернулась, чуть не сбив женщину с ребенком. На эскалатор я шагнула с бешено бьющимся сердцем. Дурацкая теория. Но я хочу избавиться от фобии и научиться общаться. И только теория Адлера дала мне реальную надежду сделать это полностью и окончательно. Стоило внимательнее проработать этот вопрос.

В вагоне я по привычке забилась в уголок, где и простояла, дожидаясь своей станции. Теперь, когда я жила у Васи, ездить на учебу приходилось гораздо меньше. Только это не отменяло необходимости найти работу. Шагая от станции к дому, я была уже предельно внимательна. Стоит один раз углубиться во внутренний мир – и я точно потеряюсь.