Огромная тень заслонила клочок неба, видневшийся из пещеры, и вместо него показалась на миг клепаная стена железной машины, прильнувшей к входу в пещеру и наглухо ее закупорившей, словно металлической крышкой.

– Мы заперты!.. – дрожащим голосом прошептал Трурль в наставшей полной темноте.

– Какой же это был идиотизм с нашей стороны! – возмущенно вскричал Клапауций. – Забраться в пещеру, где она способна нас запереть. Как мы только могли такое допустить?!

– Как думаешь, на что она рассчитывает? – помолчав, спросил Трурль.

– Она ждет, что мы захотим отсюда выбраться, для этого не надо большого ума.

Наступило молчание. В кромешной темноте Трурль, вытянув вперед руки, подкрался на цыпочках к выходу из пещеры и шарил по скале руками, пока не коснулся гладкой теплой стали, словно нагретой изнутри…

– Чую тебя, Трурль!.. – гулко раздался металлический голос в замкнутом пространстве пещеры.

Трурль отпрянул и вернулся назад. Какое-то время друзья сидели рядышком на камне, ничего не предпринимая. Наконец Клапауций шепотом сказал:

– Ничего мы так не высидим, положение безвыходное. Попробую с ней договориться…

– Это безнадежно, – ответил Трурль, – но попробуй, может, хотя бы тебя она согласится отпустить…

– Да нет же, не о том речь! – подбодрил друга Клапауций и, приблизившись к невидимому в темноте выходу, громко прокричал:

– Эй, ты нас слышишь?

– Слышу, – ответила машина.

– Послушай, я хочу перед тобой извиниться. Понимаешь… между нами возникло небольшое недоразумение, но это такая ерунда, по сути. Трурль совсем не хотел…

– Я уничтожу Трурля! – заявила машина. – Для начала пусть он ответит мне на вопрос, сколько будет два плюс два?

– Ну, конечно, он ответит тебе. Ответит так, что ты будешь совершенно удовлетворена и помиришься с ним, не так ли, Трурль? – сказал переговорщик умоляюще.

– Да, наверное… – отозвался тот едва слышно.

– Вот как? – сказала машина. – Ну и сколько же будет два плюс два?

– Чет… нет – семь то есть… – еще тише вымолвил Трурль.

– Ха-ха! Не четыре, значит, а семь – ведь так? – прогудела машина. – Вот видишь!

– Семь, ясное дело, что семь, и всегда было семь! – радостно затараторил Клапауций. И осторожно добавил: – Теперь ты нас выпустишь?

– Нет. Пускай Трурль еще скажет, что он очень сожалеет, и ответит мне, сколько будет дважды два?

– И ты отпустишь нас, если я отвечу? – спросил Трурль.

– Не знаю, еще подумаю. Ты мне условий не выставляй, а отвечай: сколько будет дважды два?

– Ты, и правда, нас выпустишь? – опять спросил Трурль, как ни дергал его за руку Клапауций, шепча на ухо: «Она идиотка, идиотка, не перечь ей, умоляю!..»

– Не выпущу, если мне этого не захочется, – ответила машина. – Но ты все равно мне скажешь, сколько будет дважды два…

И тут Трурля охватил приступ ярости.

– О, я скажу тебе, скажу! – закричал он. – И два плюс два, и дважды два – будет четыре и только! Хоть ты на голову стань, хоть эти горы в порошок сотри, небо собой закрой, море выпей, – а чтоб ты подавилась! – слышишь, все равно дважды два будет четыре!

– Трурль, ты с ума сошел! Что ты несёшь? Два плюс два – это семь! Машина, дорогая, семь! Семь! – орал Клаупаций, пытаясь перекричать приятеля.

– Нет! Четыре! Четыре и только, испокон веков и до скончания света, ЧЕТЫРЕ! – истошно вопил в ответ Трурль.

И тут скалу под их ногами сотрясла дрожь – это машина резко отпрянула от входа в пещеру, так что внутрь проник тусклый свет, и издала протяжный крик:

– Неправда! Семь! И ты сейчас же это подтвердишь, как только я до тебя доберусь!

– Ни за что! – парировал Трурль, словно ему уже было все равно.