Я как раз хотела этим заняться, но меня прервали: внутрь вошел еще один, на этот раз человек – рослый мужчина младшей расы и среднего возраста с типичной для орионца внешностью. Одет ярко: жилет, имитирующий чешую, надетый на голое тело, свободного кроя брюки из переливающейся ткани, широкий пояс из тонких золотых пластин; остроносые ботинки.

Этот наряженный орионец подошел ко мне. Краем глаза я заметила, что гибрид повернулся ко мне лицом – или мордой? – и сложил ручищи (лапищи?) на груди. Пожалуй, мне лучше не делать резких движений, иначе этот громила сразу же пустит в ход свои лапищи и мне не поздоровится.

— Поздравляю, — объявил орионец на плохом центаврианском. — Ты в рабстве.

Это заявление он дополнил мерзкой улыбкой.

— Кто ты? — холодно спросила я.

— Твой хозяин. Страшно?

Я усмехнулась. Он и не знает, что я уже была в рабстве – все те двадцать семь лет, что прожила под опекой Рода. А еще этот самоуверенный мужлан с гадкой улыбкой не знает, что очень скоро я от него сбегу. Еще не знаю как, но сбегу.

— Где землянка Джуди Козловски? — спросила я так, словно являюсь хозяйкой положения.

Орионец рассмеялся и произнес:

— Знаю, о чем думаешь… Тебя не спасут, и ты не сбежишь. Ты в системе, в которой разрешено рабство, на планете-рынке. Просить помощи не у кого, здесь ты просто товар, и тебя пора подготовить к продаже.

Гибрид вышел вперед, из чего я заключила, что он тоже знает центаврианское наречие. Рука его коснулась пояса, к которому прикреплен парализатор.

У меня перехватило дыхание. Я очень хорошо помню, насколько острую боль может причинить такой парализатор…

— Спокойно, — ласково произнес орионец. — Послушание избавит тебя от проблем. Будешь послушной?

Буду. Но вынужденно и временно!

Меня вывели из исходного помещения и провели в прохладный кабинет, где усадили в медицинское кресло и надежно зафиксировали ремнями. В помещение хозяйничал какой-то человек; пока он гремел инструментами, хозяин-орионец что-то ему втолковывал.

Когда было закончено с приготовлениями, мне обнажили живот, обеззаразили кожу и сделали неглубокий надрез; кровь растеклась по коже теплым шелком. Орионец зачем-то похлопал меня по плечу, и в надрез ввели тонкую трубку. Я напряглась в кресле, переживая боль и стресс. Что за препарат мне ввели? И препарат ли?

Ладно, главное не поддаваться страху! Мне уже случалось бывать и отравленной, и обездвиженной, и я знаю по опыту, что безвыходных ситуаций не бывает. Пока я бодрилась, трубку вынули, кровь остановили, а края надреза сшили. Это тоже было больно – и поразительно. Невероятно, что в наше просвещенное время где-то еще сшивают кожу, да еще и без обезболивания…

Пока я витала в мыслях о работорговцах и о том, насколько далеко они могут зайти в причинении вреда здоровью, орионец-хозяин и тот человек, что проводил со мной манипуляции, что-то обсудили, посмеялись, и последний вышел. Только тогда орионец снова обратил на меня внимание и, склонившись, протянул:

— Глупо тратить на тебя обезболивающее: вы, центы, выносливые. Это правда, что у вас не остается шрамов?

— Ублюдок, — процедила я.

— Да, я ублюдок, — согласился он. — Но удачливый ублюдок. Знаешь, что у тебя под кожей? Имплант. Через пару часов он уйдет глубоко в ткани, туда, откуда достать его сможет только специалист, да и то если постарается. Мы такие импланты всем рабам ставим перед продажей. Тебе с ним не сбежать и не скрыться. Это товарный штрихкод, метка раба.

Работорговец коснулся пальцами крови на моем животе и начал выводить узоры.