– Помогите! Спасите! Помогите! Ай-ай-ай!

Я со вздохом перевернулась на другой бок, поражаясь, что надо же такому присниться! Даже на минуту показалось, что это на самом деле кто-то зовет, опять, нет уж, хватит с меня лесных приключений.

Просто дежавю какое-то – в памяти всплыла картинка следующего содержания: высокое дерево, избушка, я и такой же голос, умоляющий о помощи. Или это не дежавю? Или дежавю во сне? Как правильно? А какая разница? Так, спать, спать…

Хихикнув, я снова покрутилась, вроде бы выбрала удобное положение, но вдруг призывы о помощи повторились:

– Помогите, – на этот раз это было усталое кряхтение, голос звучал уже не так бодро. – Пожалуйста, ну прошу же! Эй! Ну вот… – недовольное бормотание, – опять соврать придется… Мама! – душераздирающий крик. – Мамочка! Мама!

Я подскочила на кровати, бросилась к окну и в предрассветной дымке увидела под домом огромную кадку с огромным цветком, угрожающим перевернуться и погрести под собой темноволосого мальчика лет девяти-десяти, который пытался удержать одной рукой цветок, а другой – белую лошадь.

Первая мысль была – что я все-таки сплю, потому что ну не может же такое быть действительно под моим домом, но мальчишка закряхтел под тяжестью кадки, обиженно сверкнул на меня глазами и снова крикнул:

– Помогите!

– Эй, ты чего? – окликнула я, с удивлением глядя на кряхтящего от тяжести мальчика и отмечая тот факт, что никто из соседей с куда более чутким слухом не бросился на помощь ребенку.

Кажется, его крики разбудили только меня. А ведь здесь еще и лошадь не молчала, а громко выражала возмущение столь ранней прогулкой. В чем-то я ее понимала: не успела глаза открыть, как и узду нацепили, и седло прикрепили, и еще так истошно вопят в самое ухо.

– Чего-чего, – буркнул мальчишка, выглядывая из-за зеленой растительности, – сюда иди, сколько ждать-то можно?!

– А ты меня ждешь?

– А ты, значит, слышишь еще хуже, чем я думал?

– Ты чей такой будешь? – поинтересовалась я, не спеша выполнять капризы. А потом у меня мелькнула догадка, уж очень поведение мальчика показалось знакомым. – У тебя родственников в замке не водится?

– Ну вот… – протянул разочарованно мальчик, – я тут стараюсь, держу тяжести и эту сонную лошадь, а она сюрприз почти весь испортила!

– Какой сюрприз?

– Глаза открой, Божежтымой, – простонало темноволосое чудо, – и давай уже сюда иди, спасай меня, наконец! Зря я так орал, что ли?

– Погоди, может, тебя кто-то вместо меня спасет, – утешила я норовистого ребенка.

– Ага, как же! – огрызнулся тот. – Не слышит меня никто, кроме тебя.

– Как так?

– Он, – растение в руках мальчика покачнулось, а следом покачнулся и мальчик, – так сделал. Сюрприз тебе, а ты…

– Кто он, твой родственник в замке?

– Работодатель мой, – нехотя пояснил мальчик. – Если я выполню поручение. Слушай, мне деньги нужны, у нас семья не из состоятельных, так что давай, чтобы совесть тебя потом не замучила, и я не снился тебе в кошмарах, умирающим от голода, иди-ка сюда и спасай меня. Ну что тебе, по новой концерт устраивать? Спасите! Помогите! Устал я, не видишь, что ли?

Рассмеявшись, я накинула халат и вышла из дома, стараясь не разбудить родителей.

– У меня уже голос сел, – пожаловался темноволосый капризуля, протягивая кадку с цветком. – Да не рассматривай ты его, так бери. Не на что тут смотреть, скажем прямо. Не красавец, но вещь в доме необходимая.

– И чем же необходимая?

Пожалев мальчика, я взяла огромную кадку и с любопытством посмотрела на первый подарок в этом году. Цветок действительно красивым можно было назвать только с закрытыми глазами и сильно ему льстя, потому что, во-первых, это больше напоминало виноградные лозы, а, во-вторых, на них были только листья и ничего, кроме листьев.