Его ввели и усадили на табурет напротив Керенского, но доставивший его надзиратель продолжал топтаться на месте и не уходил.

– Что вам угодно, товарищ? Почему не уходите?

– Эээ, мне поручено вам передать, что данный заключённый страдает припадками сумасшествия и может быть опасен.

– Действительно? – удивлённо приподняв бровь, переспросил Керенский.

– Вне всякого сомнения. Да вы и сами на него посмотрите. Он всё время что-то бормочет, бубнит, жалуется на галлюцинации. А вдруг он на вас набросится? Мне этого не простят.

– Спасибо, товарищ, за ваше беспокойство, принесите мне дубинку и можете подождать за дверью. Я умею громко кричать. Если возникнет в том необходимость, я вас вызову.

Надзиратель так и сделал. Принеся откуда-то дубинку, он вручил её Керенскому и, сняв наручники с Протопопова, удалился за дверь.

– Ну-с, любезный Александр Дмитриевич, это уже наша вторая встреча. А ведь не прошло и месяца, как мы с вами разговаривали в Таврическом дворце. Вы ведь тогда сами явились, опасаясь народного гнева. Никто вас не искал специально.

Протопопов молчал, раскачиваясь из стороны в сторону.

– А вы плохо выглядите, господин бывший министр внутренних дел. Очень плохо. Что же вы молчите?! – последнюю фразу Керенский уже почти выкрикнул царскому чиновнику прямо в бледное исхудавшее лицо.

Тот как будто очнулся. Встряхнулся и поднял на Керенского свой потерянный взгляд.

– Уберите из моей камеры аппарат для чтения мыслей.

– Что? – не понял Керенский. – Какой аппарат?

– Вы читаете мои мысли, вы установили в камере неизвестную машину и она читает мои мысли, читает, читает, читает, – забился в конвульсиях истерики Протопопов.

«Ни хрена себе, и вправду сумасшедший. И вот с такими людьми мне приходится работать!» – Керенский опешил от увиденного и услышанного. Впрочем, на разных дурачков он насмотрелся и в прошлой жизни, один из его сокурсников, не выдержав интенсивной подготовки к трудному экзамену, практически превратился в сумасшедшего. Нёс какую-то чушь и так и сошёл с дистанции, немало удивив этим юного Сашу. Зачем так готовиться, если всё равно не сдашь? Проще получить твёрдую, как камень, тройку, чем с ума сходить по пятёрке.

В том, что с ума сошёл царский чиновник, тоже особо ничего удивительного не было. Все мы люди, все мы человеки, а уж с золотого унитаза, да сразу в тюрьму, такое не каждый выдержит.

– Хорошо, Александр Дмитриевич, я пойду вам навстречу. Эй, служивый!

В комнату почти сразу заглянул охранник, стоящий за дверью.

– Передайте коменданту мой приказ, чтобы из камеры Протопопова убрали аппарат. Так и передайте: «Аппарат убрать!»

Охранник пытался что-то сказать в ответ. Но Керенский зверем взглянул на него, и вопрос застрял у того в глотке. Дверь захлопнулась и воцарилась полная тишина.

– Вы, господин бывший министр, должны мне ответить на все мои вопросы. Всё, как было, без утайки, и со всеми подробностями. А после этого можете спать дальше спокойно. И совесть будет у вас чиста, и аппарата больше не будет. Красота! Ну, что? Согласны?

– Согласен! – еле слышно пробормотал Протопопов и совсем обмяк на тюремном стуле.

На какую-то секунду Керенскому стало жалко его, но потом в его голову пришли мысли обо всём, что произошло позже. Из-за таких слюнтяев и предателей, Россия стала криптоколонией. Так что, не жалели его, не будет жалеть и он.

– А расскажите мне о ваших отношениях с англичанами.

– У меня не было никаких официальных отношений с чиновниками Британской империи, – сразу отмёл все подозрения Протопопов.

– Да, бросьте, Александр Дмитриевич. Мне ли не знать об этом. Не хотите рассказать вы, расскажет другой. Да и у всех нас рыло в пушку. Аппарат уберут. Но вам, я вижу, весьма нездоровится. В самый раз лечь в госпиталь, да не в тюремный, а военный. Там хорошо, сёстры милосердия, врачи, а не бездушные и волосатые тюремные санитары. Их ведь специально отбирают, чуть ли не из Африки. Может быть, будете лечиться, или собираетесь заживо гнить в тюрьме, медленно сходя с ума?