– Да! Смерть офицерью! Убивать их везде! Убивать! – толпа мгновенно вскипела.

– Спокойно, товарищи! – заорал в ответ Керенский. – Полковник арестован, он действовал по указанию великих князей и остатков деятелей Государственной думы, которые сейчас ещё находятся здесь.

– Ааа! – толпа подхватилась и ринулась на выход, она получила цель и точку приложения своего праведного гнева. Жажда крови и ненависть к власть предержащим полностью захватила разгневанные умы.

– Мною арестован император и посажен в тюрьму.

– Ааа! – ещё сильнее взревела толпа и ускорилась.

Керенский опустился на ближайший опустевший стул и со смешанными чувствами стал ожидать развития событий. В здании, и так изрядно пострадавшем от происходящих потрясений, но ещё работавшем, находился Родзянко и ещё несколько деятелей, которые не успели попасть под революционный молот. И вот они его дождались.

По всему зданию стали раздаваться крики деятелей, входивших во Временный комитет Государственной Думы, их находили, вытаскивали из кабинетов и избивали до смерти. Керенский представил это и ему стало не по себе. Он подошёл к одиноко висевшему зеркалу и посмотрел на своё отражение.

– Ааа! Помогите! – донёсся из коридора дикий крик одного из парламентариев бывшей четвёртой Государственной Думы, кажется это был… «Да и ладно, всё равно, кто это был», – подумал про себя Керенский. Набрав слюны, он плюнул прямо в своё отражение и пошёл на выход.

На втором этаже терзали тело пузатого Родзянко, который орал и ревел дурным голосом, как попавший в западню медведь. Керенский равнодушно посмотрел на него и прошёл мимо, стараясь не запачкаться в видневшихся повсюду лужах крови.

Выйдя на свежий воздух, он широко всей грудью вздохнул.

– Ах, хорошо! Весна вступала в свои права и откуда-то подуло свежим ветерком, донёсшим до Керенского ароматы просыпающейся природы, что хоть ненамного убрали запахи гари, крови и ненависти. Толпа ещё продолжала бесноваться внутри здания, постепенно успокаиваясь по мере того, как тех, на кого был направлен её гнев, становилось всё меньше и меньше.

Кого там убили, Керенский даже не знал, да и не стремился узнать, он понимал, что последние остатки руководящего состава Петросовета, попавшие сегодня под раздачу, были уничтожены, а значит, этот орган пора было расформировывать, и повод для этого был весьма однозначен. А обычные солдаты, кому они нужны?

Само здание, весьма пострадавшее при штурме анархистами, было немного восстановлено. Да только сейчас его следовало окончательно закрыть, чтобы никакого упоминания о нём даже не было.

На следующий день Керенский собирался дать распоряжение от имени министров финансов секретариату правительства о прекращении финансирования Петросовета, благодаря чему кровавая мозоль непонятного двоевластия рассосётся сама. С трудом, конечно, но рассосётся.

Сплюнув ещё раз, но уже на пыльную мостовую сквера перед Таврическим дворцом, Керенский постоял ещё некоторое время. Крики постепенно затихали, и он отдал команду сопровождающим его людям, настороженно ожидающим поблизости, собирать импровизированный митинг.

Ещё через полчаса толпа солдат и рабочих заполонила весь сквер, выплеснувшись на прилегающую к дворцу улицу. Здесь они, затаив дыхание, начали слушать речь Керенского.

– Товарищи! Из-за происков контрреволюции, которая окопалась в рядах Петросовета, я временно прекращаю его деятельность. Все депутаты могут возвращаться к себе, но продолжать при этом свою деятельность. Через пару дней мы объявим о сроках переизбрания депутатов в советы солдатских и рабочих комитетов и организуем новый Петросовет! Но уже не в этом здании порока и крови, напоминающем нам о прошлом режиме.