Судя по всему, прежде в этом доме обитали «басурмане», вынужденные покинуть город после того злосчастного набега. Часть квартир разграбили, некоторые даже спалили, но большинство остались нетронутыми – здешний скарб мало кого мог соблазнить. Поднявшись на верхний этаж, я отжал хилый замок и вместе с девицей вступил в квартиру, сразу заперев за собой и придвинув к двери шифоньер. Затем прошел вглубь, направляя девушку перед собой и с любопытством озираясь.

Тут и впрямь оказалось бедно. Две небольших комнатки, угрюмый тесный коридор и совсем уж крохотная кухня. Главная роскошь – ковры. Узорчатые, цветистые, они устилали полы, завешивали стены. Вот на приличную мебель средств не хватило, а из аппаратуры я углядел только старенький телевизор, бережно прикрытый скатеркой, да совсем уж антиквариат – трехпрограммный матюгальник «МАЯК-202», с почетом водруженный на угловую тумбу и до сих пор подключенный к сети.

Не удержавшись, я утопил одну из его клавиш и с изумлением услышал музыку, хлынувшую из динамика. Вот не думал, что система еще фурычит! Убрав звучание до минимума, я отступил к стене и опустился на продавленную кровать, привалясь лопатками к ковру. Ноги вытянул до середины комнаты, якобы расслабясь и чуть ли не задремав, но из-под приспущенных век зорко следил за новой знакомой.

Тихонько она прошлепала к динамику, присела на корточки, зацепившись за край тумбы ладонями, и улеглась на них щекой, чтобы лучше слышать. Из-под натянувшегося свитера – о сюрприз! – выглянула худощавая попка во всей красе, с мягкими очертаниями ягодиц и четкой расщелинкой по центру, не оскверненной даже шнурком. Случайность, рассеянность? Или малышка настолько любит музыку, что забыла о приличии? Или ей, как Инессе, попросту плевать на условности?

Осознанно или нет, но девица провоцировала: все-таки на чужих дамочках такие пейзажи смотрятся иначе.

– Как звать? – спросил я и сразу добавил: – Я – Родион.

– Галла, – певучим шепотком ответила девушка, глянув на меня через плечо. Глазища у нее впрямь чудные, а имя корябнуло неясной ассоциацией.

В комплекте с голым задом такой взор можно счесть приглашением. А если это наивность, то граничащая с патологией. Кажется, наша Галочка из разряда вечных жертв: сколько ни оберегай, а влипнуть найдет во что.

Нехотя я перевел глаза на окно: багровеющее солнце уже опускалось за дома. Зависшая над входом в подъезд, «стрекоза» тревожного не транслировала. На улице по-прежнему пусто, даже очухавшийся похититель успел сбежать. И все-таки лучше переждать.

– А кто напросился в твои провожатые? – задал я новый вопрос. – Я не перестарался?

– Не хочу о нем, – Галла тряхнула золотистой гривой, будто приказывая себе забыть, и выпрямилась, машинально одернув свитер. – Хочу о тебе. Такой большой, сильный… Как ты его!

Счастливое качество: не помнить невзгод. От грядущих оно, конечно, не убережет, зато ослабит последствия.

Развернувшись ко мне, девушка сладко потянулась, на секунду показав маленький желтый треугольник, скрывающий сокровенное. Затем снова поправила подол и шагнула к кровати, почти упершись в мое бедро. Ее длинные ноги словно светились в сумраке, притягивая взгляд, увлекая его выше, выше… Тут Галла обернулась всем корпусом к динамику, будто прикидывая, не прибавить ли громкость, и край свитера опять задрался.

Эти мелькания: наружу-вовнутрь, – заводили меня все сильней. Уж лучше бы девица разгуливала нагишом. Хотелось единым махом вздернуть дразнящий занавес до подбородка и притиснуть податливую плоть к стене. Или навалиться сверху, разбрасывая мешающие колени, дабы укорениться в благодатное лоно и внедрить туда вызревшее семя. Что это со мной? – вяло удивился я. С каких пор меня прельщают хоженые тропы?