В XVI–XVIII веках экономика Британии росла медленными, но устойчивыми темпами. В середине XVIII века, на заре промышленной революции, душевой ВВП Британии был существенно выше, чем в среднем по миру. Двигателем экономического роста была международная торговля, хотя экономическая политика британского государства при этом несколько расходилась с предписаниями Адама Смита. Государство действительно стояло на защите частной собственности, однако уровень налогов был выше, чем во Франции, а торговая экспансия осуществлялась силами монополий, дарованных королевской властью (вроде Ост-Индской компании). Торговая экспансия поддерживалась благодаря морскому могуществу, вооруженной силе, колониальным завоеваниям, таможенным пошлинам и меркантилизму (см. гл. 1 первого тома). Смит был сторонником свободной торговли и возражал против такой политики. Как бы там ни было, рост экономики был стремительным и не уступал росту населения, и в результате Англия по уровню зарплат опережала большинство стран Европы и Азии. Рост Лондона, кроме того, привел к резкому удорожанию топлива, которое в конце Средневековья было представлено преимущественно древесным углем и дровами, – в итоге это привело к расширению угледобычи на северо-востоке Англии. В XVIII веке только Британия добывала уголь в крупных количествах и по стоимости ее угольная энергия была самой дешевой в мире (см. гл. 16 первого тома).

С помощью этих факторов можно объяснить ту траекторию, по которой развивались инновации в Британии в период промышленной революции: новые технологии приводили к замещению дорогого труда капиталом и дешевой энергией. Эти технологии были изобретены в Британии потому, что там они обеспечивали коммерческий успех. В других регионах, однако, их применение на первоначальном этапе не было экономически оправданно из-за более низких зарплат и более дорогой энергии.

С одной стороны, британские технологии создали для остальных стран новые возможности, а с другой – бросили им вызов. Чтобы достичь процветания, им нужно было поднять производительность труда, и добиться этого было можно переняв новые британские технологии. В то же время последние были неэффективны с точки зрения издержек ввиду иного соотношения цен на факторы производства. Как следовало поступать в такой ситуации?

Эта задача усложнялась в силу еще одного обстоятельства, которое вытекало из распространения новых технологий. Поскольку они повышали производительность обрабатывающей промышленности в Британии, не предоставляя того же преимущества другим странам, сравнительные преимущества британской обрабатывающей промышленности повышались, тогда как другим странам становилось выгоднее вести сельское хозяйство. Это выражалось в том, что британские обрабатывающие фирмы становились более конкурентоспособными и угрожали вытеснить производителей других стран из отрасли. В то же самое время другие страны становились более конкурентоспособными как производители сельскохозяйственной продукции. Иными словами, успех Британии создавал угрозу деиндустриализации остального мира и превращения остальных стран в «слаборазвитых» поставщиков сырья (Williamson 2011).

Именно это и произошло с большей частью Азии. Самым важным примером служит Индия. В XVIII веке там находился один из самых крупных очагов текстильной промышленности в мире. Британия могла поспорить с Индией лишь в производстве наиболее грубой нити и тканей, поскольку в нем требовалось меньше труда, чем для производства тонкой пряжи, а британский труд был гораздо дороже, чем индийский. Внедрение машин позволило Британии сократить издержки, снизив временные затраты на переработку одного фунта материала и позволив заменить высокооплачиваемый труд мужчин на низкооплачиваемый труд женщин и детей. В 1813 году истек срок действия монополии Ост-Индской компании на торговлю с Индией и группа промышленников из Манчестера выступила против ее продления, ссылаясь на то, что Индия могла стать огромным рынком сбыта в случае снижения стоимости перевозки. Они указывали, что в 1812 году стоимость производства нити сорокового номера, которая обычно используется для пошива рубашек, в Индии составляла 43 пенса за фунт, а в Англии – лишь 30 пенсов. Они были правы, но примечательно, что еще десятилетием ранее они не могли бы предъявить тот же аргумент, так как в 1802 году нить сорокового номера в Англии стоила 60 пенсов. Исходя из этого, можно судить о скорости, с которой происходил прогресс. И действительно, к 1826 году стоимость нити сорокового номера опустилась до 16 пенсов и конкуренция со стороны Британии полностью разрушила индийскую хлопкопрядильную отрасль. Сократилось и ткачество, хотя оно не полностью исчезло, так как опиралось на импорт британской нити.