Настало время возвращаться в Шымкент, чтобы из него выдвинуться дальше, в сторону Туркестана, и уже на следующий день я гулял по реконструированным улицам древнего Отрара. Слушая рассказ гида о кровавой истории города, я пытался представить, как больше восьмисот лет назад здесь бурлила жизнь. Экскурсовод рассказывал, что это был город научной, культурной и ремесленной элиты. Я думал о волшебных вечерах с восточной музыкой и зажжёнными факелами, о ярких шумных базарах и знаменитых отрарских банях. О том, как сюда со всех сторон съезжались караваны Великого Шёлкового пути… Как, несколько месяцев защищая свой дом от монгольских войск, горожане не предполагали, что все до единого сгинут – кто под клинком, кто в пожаре, кто в рабстве – и всё из-за слабости одного-единственного предателя. И о том, что даже после полного разрушения Отрар восстановился, чтобы, однако, быть снова втоптанным в землю, на этот раз джунгарами.

Из Отрара мой путь лежал в мавзолей Арыстанбаба – учителя Кожахмета Яссауи. Мавзолей оказался приятным на вид небольшим простым глиняным сооружением, с красивыми башенками-минаретами и очень приветливым ширакши^>26 в нарядном зелёном кафтане и расшитой арабским узором белой тюбетейке. Неподалёку виднелась сияющая современная мечеть, и, казалось, её от Арыстанбаба отделяют не столько строгие чёрные прутья забора, сколько целый пласт времени и культуры.

Перед мавзолеем под отдельным куполом стоял колодец с очень неприятной на вкус горько-солёной водой. Колодцы у мечетей и мавзолеев считаются священными, и этот тоже собрал вокруг себя паломников. Из толпы вдруг послышались резкие звуки, похожие на крики дикого животного. Присмотревшись, я понял, что их издаёт женщина, скрючившаяся в тени купола. Молодой мужчина рядом с ней насильно вливал в содрогающееся горло колодезную воду, ловя паузы между приступами. Собравшиеся зеваки перешептывались. Кто-то достал телефон и попытался снимать, но сразу же, словно из-под земли, появился ширакши, видимо, уже обладающий чутьём к таким ситуациям. Он отвёл горе-корреспондента в сторону и долго с ним о чём-то беседовал. Было видно, что слушавшему его парню с телефоном становится стыдно, тот несколько раз извинился и, не оглядываясь, отправился к выходу.

– Говорят, она одержима шайтаном, – раздался у меня за плечом тихий голос экскурсовода. – Каждую неделю её здесь вижу.

Следующим пунктом на моём пути был Туркестан, город, чья жизнь полностью подчинена нуждам паломников. Меня же интересовал главный здешний объект – мавзолей Кожахмета Яссауи.

Я был поражён размахом комплекса, включающего в себя большую площадь, реконструированную древнюю улицу, несколько построек и центральное здание с расписанными геометрическими узорами стенами и высокими зарешёченными окнами. Своей нарядностью он словно спорил со сдержанным аскетизмом мавзолея учителя.

Поначалу я даже не мог понять, куда идти и где именно находится святыня, и двигался вместе с толпой, которая, казалось, тоже не знала, куда её несёт. Знаменитый тайказан^>27 в центре первого зала мавзолея был окружён строительными лесами, в поисках других достопримечательностей я постоянно упирался в закрытые решётки и терминалы оплаты, предназначенные не то для пожертвований, не то для пополнения баланса на телефоне. Но потом различил в разношёрстной шумящей толпе экскурсионную группу и тихонько присоединился к ней. Так мне удалось увидеть больше: подвалы со стенами из чёрного камня, расписанные золотой вязью девяноста девяти имён Аллаха, надгробия разных духовных наставников и реконструкцию подземной кельи.