– Но как?.. – пробормотала она.

Я ткнул пальцем в силуэт, выжженный на полу.

– Вот тут я очнулся. Понятия не имею, сколько был в отключке. И какой сейчас день.

Нур потерла глаза.

– У меня тоже в голове все путается.

– А что последнее ты помнишь?

Нур нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями.

– Мы пришли в мою старую квартиру. Потом мы куда-то ехали… – Она говорила медленно, будто пыталась сложить картину из обрывков ускользающего сна. – Потом мы оказались в петле… да, мы же нашли петлю Ви! А потом бежали от бури… нет, от торнадо…

– От двух торнадо, если я ничего не путаю.

– А потом мы нашли ее саму! Правда ведь? Мы ее нашли! – Она схватила меня за руки и крепко сжала. – А потом…

Ее руки разжались, лицо застыло. Губы приоткрылись, но с них не слетело больше ни слова. Пережитые ужасы возвращались, обрушиваясь на нее страшным грузом. И на меня.

Мурнау с ножом в руке склоняется над телом Ви, распростертым на траве. Торжествующе вскидывает руку и бежит навстречу бушующему вихрю.

В груди стало жарко и тесно. Нур уткнулась лицом в колени и начала раскачиваться.

– О боже, – стонала она. – О боже, боже, боже!

Казалось, сейчас она растворится в воздухе, или вспыхнет огнем, или вберет в себя весь свет, до какого дотянется. Но она лишь резко подняла голову и посмотрела на меня:

– Почему мы все еще живы?

Я непроизвольно вздрогнул всем телом.

А кто сказал, что мы живы? Может, мы уже мертвы.

Вообще-то мы должны были погибнуть в схлопывающейся петле, как и рассчитывал Каул. Сама Нур была единственным осязаемым свидетельством того, что я все еще жив, а не падаю в туннель околосмертных воспоминаний, не наблюдаю последние, прощальные вспышки умирающего мозга.

Но нет! Я отогнал эту мысль. Нет. Мы здесь, и мы живы.

– Это Ви. Она успела каким-то образом нас вытащить, – предположил я. – И перебросить сюда.

– Должно быть, у нее в петле был аварийный выход, – кивнула Нур, сжимая и разжимая кулаки. – Что-то вроде катапульты. Это единственное объяснение.

Видимо, так и было. Катапульта, настроенная на дом моего деда – ее наставника и старшего друга. Того, кто учил ее и работал с ней в паре. Да, это возможно. Но все равно оставалось загадкой, как она это сделала, потому что здесь, на другом конце переброски, петли не было.

– Если она вытащила нас, – продолжала Нур, – то, может, ей и самой удалось выбраться. – В ее голосе зазвучала надежда, но какая-то безумная, балансирующая на лезвии ножа. – Может, она тоже здесь. И, может, она еще…

«Еще жива», – хотела она сказать, но не смогла заставить себя это выговорить.

– Он забрал ее сердце, – тихо сказал я. – Без сердца жить невозможно. Ну, разве только пару секунд…

Нур взмахнула рукой, чтобы я замолчал. Ее рука тряслась.

Мы только-только опомнились, а она уже опять норовила ускользнуть в фантазии!

– Пойдем, пойдем! Нужно поискать. – Нур уже стояла на ногах и тараторила, не давая вставить ни слова. – Если есть хоть какой-то шанс, пусть даже крошечный, мы должны…

– Да погоди ты, мы же не знаем, что там…

«Что там внутри», – хотел сказать я.

Что может поджидать нас там, внутри…

Но она уже вбежала в дом, погруженный во тьму.

Я оперся рукой о стену и кое-как встал, пошатываясь. Нур не в себе, нельзя упускать ее из виду. Безумная надежда, что Ви жива, помогла ей встряхнуться, прогнать отчаяние, грозившее уничтожить ее разум. Но я боялся, что удар окажется вдвое страшнее, когда надежда неминуемо разобьется вдребезги. А допустить, чтобы Нур Прадеш сломалась, я не мог.

Если гнусная затея Мурнау увенчалась успехом, если то, что у меня на глазах материализовалось в вихре торнадо, было реальным, – а это было лицо Каула, это был его голос, раздиравший тучи громом, – если он действительно вернулся живым и невредимым, значит, все те ужасные события, о которых говорило пророчество, начинают сбываться. Значит, весь мир странных людей стоит на краю гибели. Одному богу известно, на что теперь способен Каул – после того, как он поглотил один из самых могущественных сосудов в Библиотеке Душ, а потом погиб под ее обломками и снова воскрес.