Костыль несильно ткнул стволом пистолета мужчине в лоб, оставив чуть выше переносицы красный след.

Мужик распрямился и оценивающе посмотрел в глаза Костылю, как бы спрашивая, а не слишком ли тяжел для тебя венец смертоубийства, и, увидев в зрачках только холод, понял, что сомневался напрасно.

– Здесь рядом… за утесом.

И в ту же секунду у самой палатки раздался лязгающий звук. Его мог издать только затвор, вгоняющий в патронник смертоносную начинку.

Рука Костыля мгновенно откинулась в сторону, и, почти не оборачиваясь, он выстрелил в появившуюся из палатки фигуру. Вторая пуля досталась дядьке, угодив в самую середину его лба. Голова, как от сильнейшего удара, откинулась далеко назад, и тот, разбросав руки, упал спиной на каменистый берег.

– Силен, – только и сумел протянуть Резаный. – Смотри ты, а у палатки-то баба!

Паша Фомичев сделал шаг. Остановился. И, вытянув шею, поморщился:

– Фу ты, черт!.. И вправду баба!.. Не люблю я так… Примета плохая. Ну да ладно, может быть, как-нибудь обойдется. Как же ее сюда занесло-то? Рыбаки здесь должны были быть. Посмотри, что там в палатке.

– Ага! – мигом юркнул внутрь Резаный, и уже в следующую секунду раздался его ликующий голос: – Сало здесь! Килограммов пять будет!

– Карабин захвати, ну и про сало не позабудь, – бросил Фомичев, не оборачиваясь, и скорым шагом направился в сторону утеса.

Лодка лежала на берегу, вытянутая наполовину. Вполне сносная малышка, чтобы под двумя моторами пересечь полоску моря в пару десятков километров.

– Ты мне скажи, как это тебе удалось! – ликовал Артур Резаный, осматривая лодку. – Приходилось мне видеть везунчиков, но чтобы таких… впервые в жизни встречаю! Мы первые будем, кто с Заячьего полуострова ушел!

– Бензин проверь! – сдержанно погасил радость напарника Фомичев. – Не грести же нам по морю двадцать миль.

– Да здесь полный бак! С таким запасом до Америки добраться можно!

Костыль скрупулезно осмотрел мотор – не поврежден ли – и, убедившись в его целости, одобрительно хмыкнул:

– Порядок.

– Ну как ты все это знал?! – не унимался Резаный. – Ну скажи мне, откуда ты про все это знал? – Он бросил в лодку куль с салом и, едва ли не черпая голенищами студеную воду, принялся сталкивать лодку с каменистого дна.

– Сорока на хвосте принесла, – довольно хмыкнул Костыль, и, когда Артур Резаный тяжело перевалился через борт, брызнув водой, он лихо дернул за шнур, заставив двигатель ритмично заколотить клапанами.

Лодка, высокомерно задрав острый нос, пренебрегая легкими бурунами, устремилась в сторону материка, маячившего вдалеке светло-серой полоской тумана. Холодные брызги колючими иглами впивались в лицо. Было страшно и весело одновременно. Фомичев, устроившись на корме, умело управлял лодкой, прищурившись на сильный ветер, бивший в лицо.

Артур Резаный что-то восторженно кричал, но слов не было слышно. Похоже, он еще не отошел от эйфории. Морские чайки тревожно летели за лодкой, приближаясь совсем близко, едва не касаясь длинными узкими крыльями мокрых лиц. Берег неумолимо приближался, обрастая подробностями: отчетливо видна вершина, еще не отошедшая от снега, ниже холмистая равнина, очевидно, изрядно заболоченная. Не самый живописный уголок на планете, но, как правило, заключенные не выбирают тех мест, где им предстоит отсиживать срок.

Приблизившись к берегу, Павел Фомичев заглушил мотор. Некоторое время он всматривался в каменистый склон, как будто надеялся отыскать в расщелинах нечто особенное, и, когда на одной из вершин мелькнула оранжевая точка, он почти облегченно объявил: