А потому он лишь неустанно молился, чтобы в один прекрасный день любимая проснулась, взглянула на него другими глазами и увидела таким, каким он мечтал перед ней предстать.

– Что-то случилось, Гастингс?

Дэвид поднял голову. Рядом стоял Бернард Монтит – худощавый, преждевременно поседевший, но все еще весьма представительный джентльмен. Уже много лет они регулярно встречались в клубах, но сблизились только в последние полгода: Монтит был женат на свояченице Эндрю Мартина.

Гастингс вопросительно поднял брови.

– Это вы мне, сэр?

– Мне показалось, вы чем-то опечалены.

– Опечален? Признаюсь, что размышлял сейчас об удовольствиях грядущего вечера. Как говорится, куй железо, пока горячо и не уехало в деревню до следующего сезона.

Монтит вздохнул.

– Искренне вам завидую. Поистине надо ковать без устали. А главное, ни в коем случае нельзя необдуманно жениться раньше времени, как это сделали многие из нас.

– Обещаю не рассказывать о нашей беседе миссис Монтит, – беззаботно пообещал Гастингс. – Кстати, как поживает ваша достойная супруга?

– Эта женщина вечно что-то замышляет, – недовольно проворчал Монтит.

– Надеюсь, не строит козни против вас?

– К счастью, ее интриги не касаются моей персоны. По крайней мере пока. Но она неустанно плетет какие-то сети.

Бернард не преувеличивал. Миссис Монтит представляла собой не столько безудержную сплетницу, сколько убежденную защитницу добродетели и праведного образа жизни. Она неутомимо шпионила за слугами, в гостях, словно невзначай открывала двери дальних комнат – правда, в последнее время ее редко куда-нибудь приглашали – и вообще делала все, что могла, во имя борьбы с падением нравов.

– И за кем же миссис Монтит охотится на этой неделе?

– Понятия не имею, – пожал плечами Монтит. – Заметил только, что она стала проводить подозрительно много времени со своей сестрой.

Дэвид ощутил неприятный холодок.

– Уж не мистера ли Мартина она намеревается наставить на путь истины?

Монтит покачал головой.

– Парень сидит в кабинете в обнимку с книгами и печатной машинкой и носа за порог не высовывает. Не представляет ни малейшего интереса.

Да, знал бы он правду…

– Нет, – уверенно продолжал Монтит. – Мартин никогда не преступит границ дозволенного. Слабо́.

И все же однажды Мартин это сделал. Не исключено, что сделает снова, даже несмотря на данное Фицу слово.

– Что ж, – заключил Гастингс. – Держите меня в курсе начинаний своей благоверной. Не знаю ничего увлекательнее доброго старомодного скандала.

Работа превратилась для Хелены в единственное прибежище, так как позволяла надолго забыть о том, что она оказалась пленницей в тюрьме собственной жизни. Самым чистым источником утешения стала серия детских рассказов под общим названием «Сказки старого пруда», права на издание которой она приобрела в начале года.

В очаровательных историях живо описывались похождения двух утят и их многочисленных приятелей, а действие разворачивалось вокруг безмятежного с виду, заросшего ряской пруда. Обманчивое спокойствие не мешало юным пылким созданиям переживать нескончаемые приключения: весеннее нашествие лисьего боевого отряда, летнее появление крокодила, решившего укрыться от египетской жары не где-нибудь, а в дождливой Англии, шалости глупых зайчат: празднуя осеннее равноденствие, те начали жарить морковку и едва не устроили в лесу пожар.

Хелена планировала печатать по одной книжке в месяц в течение года, начиная с сентября. К Рождеству собиралась выпустить красочное подарочное издание, а сразу вслед за ним – том, включающий двенадцать старых историй и две новые: так чтобы в итоге получилось счастливое число четырнадцать.