Спустя несколько минут очкарик, еле переставляя ноги, показался на улице, отцепил от велостоянки потасканный байк, и, устремив взгляд к студенческой общаге, что находилась неподалёку, вяло покрутил педали. Круглолицый не вышел вовсе, он продолжил рассматривать ананасы, принялся подбрасывать в руках недоспелый фрукт манго и с тоской поглядывать на подпорченный виноград. «Собирается на свидание и очень хочет сэкономить» – догадалась Кира и, посмеиваясь над собственными страхами, побрела к дому.

Удобно устроившись на своём роскошном диване – мамином подарке, Кира укуталась в мягкий плед, выставив перед собой вино, распаковав конфеты. Почувствовать себя аристократкой так и не вышло. Вино в сочетании с какао горчило, конфеты же, наоборот, теряли свой изысканный вкус и походили на отечественную «Победу». Нужно было делать выбор, и он пал на вино, ведь конфеты точно не научились отключать мозг и стирать из памяти последние лет пять-шесть.

С блаженной улыбкой и бокалом густого красного вина Кира откинулась на высокий подголовник и расслабленно застонала, чувствуя, как тепло и нега разливаются по телу. Играла тихая музыка и так хотелось закрыть глаза…

Звонок в дверь застал врасплох. Двигаться она отказывалась категорически, но резкий раздражающий звук не прекращался, заставляя душу съёжиться, а лицо болезненно морщиться. Сетуя на свою неосмотрительность, Кира всё же «стекла» с дивана на пол, а уж только потом поднялась и направилась к двери, чтобы открыть её. Перед тем как щёлкнуть затвором замка, бегло осмотрела откровенный наряд, что не предполагал за собой приём гостей. Просторная трикотажная рубашка по типу мужской сорочки едва прикрывала задницу, а глубокий вырез бессовестно перетягивал внимание на себя. На пороге стоял Димка Сорокин. Его взгляд метал молнии, гневно раздувались крылья носа, а шея покраснела от напряжения.

Сорокин был пьян. И пусть ещё не нарушил зону её комфорта, не обдал горьким ароматом крепкого алкоголя, но в глазах уже угадывалась некая отрешённость, в кривой улыбке просматривалась нарочитая небрежность.

– Впустишь? – выдохнул он, подаваясь вперёд.

Кира с готовностью отступила вглубь квартиры и смотрела на старого друга с вызовом.

– Зачем пришёл? – резко выпалила она, как только Сорокин запер за собой дверь. Он бросил на Киру взгляд исподлобья и, наступая на задники, стянул опостылевшие туфли. При этом буркнул:

– Соскучился.

– Считаешь, что мне это интересно?

Сорокин показательно нахмурился, изображая мучительный мыслительный процесс, а в итоге пакостно оскалился и безразлично пожал плечами.

– А ты из принципа, значит, готова отказаться от порции отменного секса?

Кира улыбнулась. Откровенно и пьяно. Притянула к себе мужчину за ворот сорочки, спустила с его плеч пиджак и резко дёрнула за узел галстука.

– Так, я и не отказываюсь. – отчаянно прошептала она, чувствуя, как жадные руки мнут её шею, спину, ягодицы.

Она всем телом прижалась к жёсткой мужской груди и заурчала, точно кошка, от ощущения, как знакомо царапает кожу лица жёсткая щетина. Боль от столкновения со стеной, когда Сорокин навалился всем весом, Кира не стала предавать огласке. Она вызывающе закусила губу, и тут же опоясала его длинными ногами. Забавлялась мужским нетерпением, она подставлялась под грубые поцелуи, и соблазнительно стонала, чувствуя каменную эрекцию.

– Зачем ты пришла ко мне? – прошипел Сорокин, ощутимо сдавливая её горло. Кира, дразня и задевая за живое, блаженно закатила глаза.

– Чтобы ты вспомнил, как сильно скучаешь. – простонала она, чувствуя, как пальцы сжимаются на шее ощутимее, как кружится голова, как пересыхает во рту от ощущения липкого страха.