В четверг покупки были поручены Антуану, а в пятницу этим занимался Матиас. В супермаркете продавцы не понимали ни слова из того, что он пытался им втолковать, и он отправился за помощью к одной из кассирш, которая оказалась испанкой; ее сменила доброжелательная покупательница, не то датчанка, не то шведка, Матиас так и не понял, но это никоим образом не решило его проблему. Исчерпав все возможности и выбор замороженных продуктов, Матиас взялся за мобильник и стал звонить Софи у четных рядов и Ивонне у нечетных. В конце концов он решил, что слово «котлеты», написанное в его списке, вполне могло читаться как «курица», и он не виноват, что у Антуана такой неразборчивый почерк.

В субботу шел дождь, и все остались дома. Вечером в воскресенье в гостиной, где Матиас играл с детьми, раздался громовой взрыв хохота. Антуан поднял голову от чертежей, увидел радостное лицо своего лучшего друга, и на мгновение ему почудилось, что в их жизни воцарилось счастье.

В понедельник утром Одри подошла к ограде французского лицея. Пока она беседовала с директором, ее оператор снимал школьный двор.

– Именно за этим окном генерал де Голль бросил свой призыв 18 июня. – Месье Бешран указал на белый фасад нового здания.

Французский лицей имени Шарля де Голля обеспечивал качественное образование более чем двум тысячам учеников, начиная с младших классов и до экзаменов на бакалавра. Директор показал ей несколько классных комнат и предложил, если ей будет угодно, посетить учительское собрание, которое состоится как раз сегодня после полудня. Одри с воодушевлением согласилась. Для ее репортажа мнения воспитателей будут бесценны. Она попросила разрешения взять интервью у нескольких преподавателей, и месье Бешран ответил, что она может договориться напрямую с любым из них.

Как обычно по утрам, на Бьют-стрит царило оживление. Сновали грузовички, доставлявшие товары в многочисленные магазинчики, расположенные вдоль улицы. На террасе небольшого кафе по соседству с книжной лавкой Матиас смаковал капуччино, читая газету и несколько выделяясь на общем фоне мамаш, которые собирались здесь, отведя детей в школу. На другой стороне улицы Антуан сидел в своем бюро. У него оставалось всего несколько часов, чтобы завершить подготовительный проект, который он должен был представить одному из самых крупных заказчиков агентства, к тому же он обещал Софи сочинить для нее новое письмо.

После нескольких часов напряженной работы он предложил своему инженеру устроить небольшой, но вполне заслуженный перерыв на обед. Они перешли через дорогу и направились к Ивонне.

Передышка длилась недолго. Клиенты ожидались через час, а чертежи еще не были распечатаны. Проглотив последний кусок, Маккензи убежал.

Уже на пороге он прошелестел: «До свидания, Ивонна», на что она ответила, не отрывая глаз от своей бухгалтерской книги: «Да, да, до свидания, Маккензи».

– Ты не хочешь попросить этого твоего инженера оставить меня в покое?

– Он в тебя влюблен. Что я могу поделать?

– Ты знаешь, сколько мне лет?

– Да, но он британец.

– Это не все оправдывает.

Она закрыла свой гроссбух и вздохнула:

– Я собираюсь откупорить бутылочку хорошего бордо. Налить стаканчик?

– Нет, но мне бы хотелось, чтобы ты присела выпить его со мной.

– Лучше я останусь за стойкой, так удобней клиентам.

Антуан окинул взглядом пустой ресторан; смирившись, Ивонна открыла бутылку и присоединилась к нему со стаканом в руке.

– Что не так? – спросил он.

– Долго мне в таком духе не продержаться, я слишком устала.