– У тебя, Женя, очень уставший вид, – он говорил таким обыденным тоном, будто ничего не произошло. – Не похоже, что ты после отдыха. Ты, наверное, уже в курсе, что мы с Дашей расстались. А почему вы обе молчите?

Ни та ни другая не ответила. Они, как провинившиеся школьницы, сидели, сложив руки на коленях и молча, с предельной внимательностью рассматривая остатки чая в своих чашках.

– Хорошо, ваше дело. Я ничего не буду объяснять, наверное, я виноват, но сердцу не прикажешь, и уже ничего нельзя изменить. Даша, с тобой свяжется мой адвокат. Хочу сказать, что раздела имущества, если ты не будешь настаивать, не будет. Ты можешь не волноваться, этот дом, машина – все останется тебе, а еще та квартира в Приморском районе и открытый счет в банке. Все будет официально оформлено. Что бы со мной ни произошло, ты никогда не будешь нищей. В общем, это все, что я хотел… Если у вас ко мне нет вопросов, тогда я пойду. Да, еще, у меня большая просьба. Я не меняю номер телефона, но прошу ко мне обращаться только в самом крайнем случае и стараться все вопросы решать через адвоката.

Ответом было гробовое молчание.

Он вышел, не попрощавшись, оставив на столе чай, к которому так и не притронулся.

– Красиво ушел, – выдохнула Женя. Она смогла заговорить, только когда стал не слышен шум отъехавшей машины. – А главное, изложил все коротко и ясно. Дашь, ты как?

– Никак, – глухо ответила та, вскинув голову и уставившись куда-то в окно. – Ты не поверишь, но за неделю до его ухода у нас каждый день, каждую ночь была такая безудержная любовь, будто жизнь должна была вот-

вот закончиться. Если бы я только могла предположить… Хотя, по сути,

повседневная банальщина. Муж уходит от старой жены к молодой любовнице.

– Даша, не депрессуй, и в твоем случае есть очень существенная поправка: от молодой, очень красивой и умной жены к юной любовнице. Не получится с личной жизнью, ну и черт с ней. Хотя, думаю, нет, просто уверена, что с этим у тебя будет все в порядке. Да и побираться не придется, и крыша над головой осталась. Причем, смею заметить, отличная крыша. Будем стареть вместе, ходить в театры и музеи…

– И на ночь пить ряженку, – Дашка криво улыбнулась, не замечая катящихся из глаз слез.

– Именно, ряженку. Поэтому пошли спать. Говорят, сон – лучшее лекарство, а там утро вечера мудренее.

Дашка уснула сразу, даже слезы не успели высохнуть. Евгения еще какое-то время смотрела на измученное лицо подруги с появившимися горестными морщинками между бровями и в уголках рта. Подумала, что, учитывая опыт близких подруг, замужество – это дополнительный источник стрессов и ну их к черту, этих принцев с их конями и все, что не случается, скорее всего, к лучшему, затем вспомнила о грязной посуде, оставленной на кухне, горестно вздохнула, подоткнула Дашке со всех сторон одеяло и пошла вниз, но там уже вовсю орудовала Степанида.

– Ну шо? Уснула?

– Да. Максим приезжал, сказал, что все кончено и теперь они будут общаться только через адвоката.

– Вот мерзота, – зло процедила через зубы Степанида Матвеевна. Она хотела еще что-то добавить, но у Евгении зазвонил мобильный.

– Женька, ты уже в Питере? – быстро затрещал в трубке женский голос. – Молчи, не перебивай. Роддом с понедельника закрывают. Сначала на месяц, будто бы на проветривание, а потом совсем закрывают. Всем расчет с предложением временного трудоустройства черт знает где. Все, больше не могу говорить, перезвоню вечером.

– Шо случилось? На вас лица нету.

– Все хорошо, Степанида Матвеевна, – убирая трубку в карман, как можно спокойнее произнесла Женька, одновременно чувствуя, как земля стала уходить из-под ее ног. – С понедельника я фактически безработная. Наш роддом закрыли. В принципе ничего страшного. Я и сама думала увольняться. Зато, как говаривали классики, теперь червь сомнений не терзает мою душу и нет искушения задержаться там хотя бы на один день.