Егор начал зарабатывать приличные деньги. На первый гонорар купил Тане шубу и плазменный телевизор, о котором она мечтала. После чего бросил ее и ушел к другой. Молодой, красивой, яркой. Такой, о какой всегда мечтал. Но долго он с ней не прожил. Девушка мешала работе и тянула из него деньги. Егор был погруженным в творчество и жадным, потому ушел и от молодой.
Но одному жить тоже не хотелось. Убираться, готовить, стирать, искать женщину для секса, когда приспичит, самому себе говорить, какой он гениальный. Егору требовалась сожительница. Такая восторженная, порядочная и домовитая, как Таня, но молодая и привлекательная. К огромной радости Егора, такая отыскалась довольно быстро. Дочка одного из его заказчиков. Хорошенькая двадцатидвухлетняя девица, влюбленная в его творения, сама захотела с Егором познакомиться. И как только увидела его, сразу влюбилась и в самого мастера. Через две недели он уже жил у нее в шикарной трешке, подаренной папой. Новая избранница Егора была безалаберной, но это вовсе ее не обесценивало, поскольку за порядком в доме следила домработница, она же и готовила.
Это было счастливое время! Егора все устраивало до тех пор, пока девушка не предложила ему узаконить их отношения.
– Жениться? – ужаснулся Егор. – Зачем?
– Я хочу нормальных отношений.
– А они разве ненормальные?
– Нет. Нормальные – это законные. А еще я хочу свадьбу. И путешествие! На Мальдивы.
– Какие Мальдивы? – начал закипать Егор. – Я невыездной!
– Папа все уладит, – беспечно фыркнула барышня. – Так что давай уже делай мне предложение. Кольцо я выбрала и отложила. Можешь съездить купить и завтра за ужином в ресторане преподнести его мне. В бокал класть не надо. Лучше в коробочке!
Она была милой романтической дурочкой. И это Егору нравилось. Вот только женитьба в его планы не входила. Вечером, когда любовница убежала на фитнес, он собрал вещи и съехал. Была у него в запасе одна поклонница. Взрослая, обеспеченная, интересная внешне, а главное, не помешанная на браке после двух скандальных разводов. Плохо только, что жила она с двумя детьми. Но Егору было не до жиру, как говорится, быть бы живу.
С этой женщиной он прожил еще меньше. Не поладил с ее детьми. В итоге ушел. По-английски, как обычно. Но сначала занял у нее крупную сумму якобы на аренду выставочного зала, хотя в деньгах не нуждался. Имел два счета банковских. Но разве бабки бывают лишними?
Он вернулся в родной город, не потому что соскучился по родителям или хотел помириться. Нет, он собирался отсудить у них часть квартиры. Чтоб жизнь им медом не казалась. Избавились от сынка, выгнали из дома да забыли (передачки – не в счет, они как подачка). А вот я напомню о себе! Нате, получите приветик от Егорки!
Поселился он в кои веки не у кого-то, а на съемной квартире. Цены в городе были смешными, вот он и не пожадничал. Хотелось отдохнуть немного от баб и поработать. Егор решил немного поэкспериментировать. Начать создавать скульптуры из глины. Он знал, где ее брать. Детьми они набирали ее в оврагах и лепили всевозможные фигурки. Девочки куколок и животных, а пацаны пистолеты да танки.
Материал был хороший, податливый. Но почему-то не работалось с ним так, как с деревом. Егору не хватало идей. Из грубого материала он создавал нежные скульптуры. Из мягкого же хотел ваять нечто брутальное, даже агрессивное. Но не знал – что…
Пока не оказался в комнате с черным потолком…
Смерть стала его вдохновением!
Глава 4
Он с трудом открыл глаза. Веки слиплись, будто ресницы намазали клеем «Момент». Он знал, что это такое. Как-то в детстве, когда он отдыхал летом в загородном лагере, с ним сыграли злую шутку. Мальчики и девочки ночами наведывались друг к другу в спальни, чтобы измазать лица спящих зубной пастой. Обычно просто закорючки рисовали. Но иногда писали короткие, но обидные слова на лбу или щеках. Например, лох. Или – коза. Егор же пошел дальше. И выводил пастой на лицах девочек слова другого порядка – матерные. Особенно одной доставалось, Вале. Она Егору нравилась, но не обращала на него внимания, и он мстил ей за это. И вот когда пришел черед девочек мазать мальчиков, Валя взяла и вылила на веки Егору клей. Глаза тут же защипало. Он начал тереть их, и стало только хуже. Ресницы слиплись. Слезы текли ручьем…