Когда участковый ушел, дед посмотрел на покойницу, грустно покачал головой и вышел из комнаты. «А ведь красивая баба была!» Затем прошел через зал и вышел в прихожую. Здесь он присел на канапе и задумался. О чем – в пухлой папке, которая лежала на столе перед глазами Виталия Викторовича, конечно, сказано не было. Можно было только предположить: наверняка старик, проживший долгую и непростую жизнь, думал о собственной скорой смерти, а может, жалел убитую женщину, которая в сравнении с его возрастом годилась ему во внучки и могла бы еще жить да жить. Впрочем, майору Щелкунову не было никакого резону гадать, о чем дед думал: перевернув страницу, он принялся читать дальше, домысливая произошедшие события, что никак не шло вразрез с имеющимися фактами, а, напротив, значительно дополняло их…

Где-то минут через сорок вернулся участковый. Пришел не один – с ним были следователь городского отдела милиции Академической слободы оперуполномоченный Геннадий Карасев и женщина-судмедэксперт с чемоданчиком.

– Никто не входил? – спросил деда участковый.

– Никто, – ответил тот. – Вот так и просидел я здесь все это время.

Поблагодарив деда за ответственное отношение к делу, участковый отпустил его домой.

Прибывшая следственно-оперативная бригада приступила к работе. Судмедэксперт стала осматривать труп женщины, следователь – писать протокол осмотра места происшествия, а оперуполномоченный Гена Карасев вместе с участковым отправились опрашивать соседей.

Соседка справа от дома убитой, оказавшаяся молодящейся дамой лет пятидесяти, выстрелов не слышала. И никого не видела, чтобы вечером, а тем паче ночью к Ангелине Завадской кто-либо приходил в этот день.

– А вообще-то мужички-то к ней захаживали, – доверительно поведала она оперу Карасеву и добавила со знанием дела: – Один, знаете ли, такой высокий. Видный. Ходит прямо так, будто к спине доска привязана. Посещал он Ангелину сугубо по четвергам, ага. Верно, таков между ними был уговор. А другой, стало быть, поплотнее первого будет и росту среднего – говорят, какой-то большой начальник, – приходил по вторникам и субботам. Да, – спохватилась она, – в последнее время к ней еще повадился один студент. Молодой человек лет двадцати с небольшим…

– Почему это студент? – переспросил Геннадий Карасев.

– Потому что похож на студента, – немного помолчав, вполне убедительно ответила соседка Завадской. – Такой, знаете ли, нерешительный. Или стеснительный, как оно среди студентов и бывает. Те двое, что много старше его, заходили к Ангелине как к себе домой. А этот – и стучался как-то робко, и топтался рядышком, прежде чем войти.

Карасеву захотелось спросить (не без язвительности), какой вуз оканчивала соседка, ежели так здорово разбирается в студенческой психологии, однако вопрос был задан совсем иной.

– А вот вы сказали, что первые двое, что к Завадской как к себе домой заходили, постарше студента были, – проговорил он. – А сколько им лет, на ваш опытный взгляд?

– Тому, что прямой, как палка, и ходил по четвергам, точно под шестьдесят годов будет, – подумав, твердо ответила соседка. – А второму, который какой-то большой начальник, лет сорок. – Она снова немного подумала и добавила: – Может, сорок пять, но не больше.

– Вы знаете, как их зовут? – последовал новый вопрос опера Карасева. На что он получил ответ:

– Да нет, откуда! Не больно-то они и разговорчивы.

На этом допрос соседки, живущей справа, завершился.

Соседи слева – заспанный мужчина лет тридцати пяти и женщина, которая, очевидно, давно поднялась и уже переделала массу работ по дому, – выстрелов тоже не слышали. Правду они рассказали или все-таки слукавили – определить было практически невозможно. К тому же дома как соседей, так и Ангелины Завадской были основательные, бревенчатые. Так что вполне возможно, выстрелов соседи и правда не слышали. Они подтвердили, что к их соседке, что ныне с двумя дырками в левой стороне груди лежала на своей кровати, регулярно захаживали мужчины: высокий и прямой, как палка, лет под шестьдесят, и плотный, среднего роста, весьма смахивающий своими повадками на большого начальника. Третий, что посещал Ангелину Романовну Завадскую нерегулярно, был парень моложе ее лет на десять, а то и на все пятнадцать!