«Сейчас начнётся, – подумал Хасан, скидывая пальтишко. – Заведёт про соседа, станет упрекать, заплачет…»

Слёзы матери мальчик не выносил, лучше уж ремень… Хотя ремень – он так, больше для острастки. А от маминых слёз становилось так больно, что, думалось порой, грудь разорвёт на части.

Но она продолжала спокойно штопать носки, сестрёнка возилась в углу с куклой, укладывая её спать на старый, обитый железными полосами сундук, а из кухни тянуло аппетитным ароматом куриного супа. Голод переселил всё на свете, Хасан устроился за столом на сколоченном ещё отцом табурете, и тарелка опустела в три счёта.

Но к кому мог пойти Горыныч в их подъезде? И что, если он всё же лишился глаза?!

Хасану стало плохо. Он отказался от чая, налитого сестрёнкой в любимую чашку с блюдцем, и, как был в одежде, повалился в постель.

– Не заболел ли, улым[1]? – встревожилась мать.

Он пробормотал что-то в ответ и провалился в бездну сна, где Горыныч с перевязанным по-разбойничьи глазом принялся гоняться за ним. Вдруг повязка спала с лица старика, и Хасан увидел вместо глаза зияющую пустоту. Мальчик закричал от ужаса и проснулся.

– Плохой сон приснился, сынок? – Тёплая рука матери убрала с его влажного лба непослушную чёлку. – Пойди умойся, скажи воде, пусть заберёт всё нехорошее.

Не тут-то было. Ни холодная вода, ни горячий чай, ни ещё вчера интересная книжка – ничто не могло вернуть его в обычное состояние.

Неделя тянулась непривычно долго. Это и потому, что Хасан отказывался появляться на улице. В школу он, конечно, ходил, но после во двор ни ногой, как не зазывали его дружки-товарищи.

К середине второй недели нежданно нагрянула весна. Она пришла по календарю ровно с первым днём марта, но людям, привыкшим к снежным завалам и морозам, побежавшие ручьи казались радостным чудом. В школе начали готовиться к грядущему празднованию Дня Победы, как-никак наступала 25-я годовщина. В школу стали приходить ветераны, увешанные орденами и медалями. Мальчишкам было интересно разбираться в их наградах. У этого орден Красной Звезды, а у того Боевого Красного Знамени…

Постепенно Хасан стал забывать о случившемся, тяжёлое воспоминание поблёкло и редко напоминало о себе. Он снова превратился в весёлого озорного мальчишку, заводилу и неистощимого выдумщика. Опасался только встреч с соседом-стариком, но тот на улице как-то не показывался. Зато в доме, прямо в их подъезде, только этажом выше, поселился одноклассник Хасана – Сашка Макаров, дед которого оказался настоящим генералом.

Когда генерал Макаров в светлом кителе с орденскими планками на груди пришёл к ним на классный час, у Хасана дух перехватило. Генерал был невысокого роста, но голос у него – о-го-го! – по-настоящему генеральский – густой, с грудным металлическим рокотом. Однако говорил он не очень интересно, как по учебнику истории, пока не коснулся темы армейской разведки и конкретно одного разведчика по фамилии Булатов.

– У него и позывной был «Булат» – сказал генерал. – Он целую армию, можно сказать, от погибели спас. Я его недавно в клубе ветеранов войны разыскал. Я же не здешний, пригласили на преподавательскую работу. А разведчик наш, – улыбнулся гость, – и после войны остался разведчиком – хорошую квартиру для нашей семьи разведал. Теперь мы тут совсем рядом живём. Не так ли, Саша?

Сашка, сидевший за второй партой у окна, довольно закивал головой:

– Так, так…

– А что, ребята, давайте я с ним, нашим разведчиком, приду на следующей неделе. И мы продолжим разговор.

Генерал своим предложением заинтриговал ребят. Они всю неделю строили предположения о неведомом герое-разведчике. Каким только бравым ветераном ни представал легендарный Булат в мыслях Хасана – то в солдатской гимнастёрке цвета хаки, то в офицерском мундире, увешанном звёздами и орденами, то в строгом костюме со скромными орденскими планками на груди, но зато с весёлой улыбкой в чапаевских усах.