– Юунйовд узод! Кати: «Мы пришли с миром! Мы несём вам любовь! Мы не причиним вам вреда!» Теувтсйед?

– Как адгесв, я юапутсирп…

Заслышав знакомые слова о мире, Иван расцвёл, радостно вскидывая голову, и… грохот автоматной очереди прямо над ухом едва не оглушил его напрочь. В любом случае оправдания Рахили до него просто не доходили – ни до слуха, ни до разума… Кое‑как разобравшись с сеткой, молодой человек пополз наружу, возмущаясь на ходу:

– А ну слезь с меня, психопатка с огнестрельным оружием! Ты же убила их… убила, понимаешь?!

– …? …!!! …?! – честно объяснила еврейская военнослужащая, тыкая стволом «галила» в сторону двух тел, откатившегося шприца и широким жестом обводя помещение.

– Ну и что с того?! Они же сами сказали: «Мы пришли с миром!» И вовсе это не операционная, скорее, лаборатория, нам, может, только прививки противочумные сделать хотели.

– …? – уточнила девушка, постучав пальцем по лбу.

– Я‑то в своём уме, – повысил голос оглохший казак. – А у вас в роду все чуть что, на курок жмут, или ты одна с редким отклонением? Ещё раз спрашиваю, зачем стреляла?!

– …! – твёрдо объявила Рахиль.

– А я говорю, что бесы, а не антисемиты! – стоял на своём Иван Кочуев, бегло осматривая несчастных. Два трупика валялись на полу, раскинув ручки‑ножки в стороны. В груди каждого виднелись сквозные дыры от пуль, но крови (или чего‑то подобного) не было, что странно…

– Словно игрушку плюшевую продырявила… – Госпожа Файнзильберминц, привстав на цыпочки, выглянула из‑за казачьего погона. – Ваня, мне таки в чём‑то стыдно. Я каюсь, что вы меня не слышите, но разве это причина, чтобы мне уже и молчать?! Если вам с того будет легче – поорите мне в ухо матом, мама говорила, что девочки из интеллигентных семей с этого тоже глохнут…

– Не буду. Я, между прочим, тоже не совково‑подзаборного происхождения…

– Барух ха Шэм, вы обратно слышите! – восторженно подпрыгнув, взвизгнула Рахиль, так что бедный паренёк опять схватился за уши.

– Слышу, слышу… правым… плохо. В левом до сих пор как пробка ватная…

– А я вся так переживала, всё ж так близко к сердцу, всё через себя, всё… Ой, таки вы проболтались – вы тоже интеллигент?!

– Родители – педагоги, в третьем колене, – чуть поморщившись, вынужденно признал бывший подъесаул. – Сколько себя помню – меня вечно кто‑то учил: бабушка – русскому, литературе; дед – химии, отец – высшей математике и тригонометрии, мама – биологии, географии; мамин брат – физике; тётя Лора, соседка, – рисованию и черчению… Над кроватью – Песталоцци и Макаренко, на стенах – почётные школьные грамоты, выбор жизненного пути предопределён за девять месяцев до моего рождения!

– Э‑э… сочувствую. Как говорил мой дядя Эдик: «Мама, кто вам велел рожать меня в такой спешке? Я до сих пор хочу обратно…» Нет, правда, я бы с такого тоже с головой ушла в казаки… Иван, вы на меня не реагируете?!

– Тихо, – молодой человек быстро приложил ей палец к губам, – слышишь? За дверью… стоны… там!

– При чём тут эльфы?

– Всего один…

– Я говорю, с чего вообще здесь взялся какой‑то эльф?!

– Ну не горячись, папа… В конце концов, что тебе стоит? Сказано же: «Да будет по слову моему!» В смысле по твоему…

– Но почему ТАКОЙ эльф?!!

…Впоследствии господин Кочуев не раз сожалел об этом необдуманном поступке, но сейчас горячая душа молодого казака рвалась навстречу подвигам. Между двумя шкафчиками голубела полупрозрачная стеклянная дверь, для пущего эффекта подъесаул сначала шарахнул её проверенной шашкой – стекло брызнуло во все стороны! Бедная Рахиль, стоящая с раскрытым ртом, автоматически выплюнула два осколка…