Я делаю костяное лицо, наклоняю голову и быстро иду прямо на них, как будто я целюсь между ними. Не успеваю дойти – они отскакивают в разные стороны, а я иду дальше и подпрыгиваю. И почти сразу ко мне сзади подбегает одна из этих девочек, про которую я решила, что она из нашего класса. Она запыхающимся голосом говорит:

– Я тебя спросить хотела…

Я улыбаюсь ей и спрашиваю:

– Как тебя зовут?

Девочка как будто пугается или смущается, но тихо говорит:

– Валя.

– А меня зовут Нина, – говорю. – Что ты спросить хотела?

– Я хотела тебя спросить: тебе нравится… Мэри? – Она опять то ли смущается, то ли пугается. – Она у нас в школе самая красивая!

Вспоминаю лицо Мэри – оно какое-то немножко кукольное и совсем незапоминающееся, смотрю на Валино лицо, мне становится её жалко, и я понимаю, как я могу ей помочь.

– У Мэри очень красивые волосы, – говорю, – а причёска такая красивая – я ни у одной девочки такой красивой причёски не видела, только на картинках! – И я говорю правду, действительно ни у одной девочки не видела такой красивой, необыкновенной причёски.

Валя так радуется, как будто её очень похвалили… или что-то очень хорошее подарили. Она хватает меня за руку, тащит к окну и начинает вперемешку рассказывать, что у Мэри мама генеральша, папа генерал, у них есть домработница, а у мамы есть синий шёлковый халат с большими красивыми цветами, она его утром надевает и целый час делает Мэри локоны на щипцах…

– На каких щипцах?! – Я так удивляюсь, что даже Валю перебиваю. – Я знаю только щипцы для сахара!

– Я не видела, но есть специальные щипцы для волос, чтоб локоны делать! – Валя так радуется, что даже опять хватает меня за руку. – Я Мэри всё расскажу, что ты сказала… ты сказала ещё… про картинки…

– Я сказала, что “ни у одной девочки я такой красивой причёски не видела, только на картинках!”.

Мне очень жалко Валю и почему-то жалко Мэри. Наверное, потому, что ей из-за этих локонов приходится на целый час раньше вставать.

Дома я всё рассказываю за обедом. Нас только четверо – Папа на работе, Ёлка во второй смене, Мишенька ещё в коляске.

– И докуда же у неё локоны? – спрашивает Анночка.

– Лопатки почти закрывают, – говорю.

– Как красиво! – восхищается Анночка.

– Да-а! – задумчиво говорит Мама. – И как только этой девочке разрешают в школе ходить с такой причёской, сейчас с этим очень строго.

– Папа – генерал! – говорю. – Мама – генеральша!

– Генеральша – это серьёзно! Это очень серьёзно! – смеётся Мамочка.

– Почему? – спрашиваю.

– Понимаешь, Нинуша, – объясняет Мамочка, – во время этой войны генеральшами…

– Вавочка, “диван”! – спокойно, но строго говорит Бабушка.

– Да что же это такое за “диван”! – кричу я. – Вы последнее время так часто говорите вдруг, на самом интересном месте, “диван” – и всё, разговор прекращается! Что это значит – “диван”?

– Нинуша, не кричи, пожалуйста! – Мама недовольна. – Обо всём можно поговорить без крика. “Диван” – это сокращение поговорки: “Диван перед маленькими детьми!” Когда в компании в разговоре участвуют взрослые и дети, а дети неглупые и понимают всё, о чём идёт речь, иногда взрослые забываются, как я сейчас. И тогда кто-то из взрослых напоминает: в разговоре участвуют дети и тема, которая сейчас возникает, не детская. Для этого существует такая смешная фраза: “Диван перед маленькими детьми!” – это быстрое напоминание тому, кто забылся.

И тогда я говорю то, что давно хотела сказать, но как-то не получалось, случая не было. А сейчас как раз про это, и я говорю:

– Мамочка, Бабуся, как я хочу скорей вырасти, стать большой, взрослой, сидеть с вами за ужином долго-долго, обо всём разговаривать без всяких “диванов”, ложиться спать когда захочу, чтобы у меня была интересная работа – у Папы же очень интересная работа… И ещё много всего. Я очень хочу поскорее вырасти!