У аэропорта яблоку негде упасть. Машину припарковать тоже негде. Про то, что на летном поле не должно быть посторонних… о чем вы, граждане. Просто подошли к воротам, и офицер охраны открыл их. А попробуй, не открой! Толпа – ее спокойствие видимость, чуть что – в клочки порвет.

Ломанулись на поле.

– Где?

– Там.

– Да не…

– Подожди. Вон дорожку стелят.

– Это Мага стелит, он камень, жи есть.

– Он-то камень. А у тебя и дорожки нет, уважить.

– Зато баран есть.

– Тащи его сюда…

Люди встречались… обнимались… большинство из них принадлежали к аварцам… но были и другие. Агрессии не было, пьяных, как ни странно, тоже. Просто люди были рады, даже незнакомые люди обнимались между собой. Тот факт, что дядя Магомеда в бытность свою чиновником слыл одним из самых жестоких людей в республике, а про его масштабные, миллиардные хищения не знала только рыба в Каспии, – все это было благополучно забыто. Один из них, свой – возвращался домой, он вырвался из лап кяфирского, российского правосудия – и все этому радовались. Хотя по уму все понимали, что, вернувшись, дядя будет и воровать, и лить кровь…

Как объяснить это ликование? Да никак. Сами все понимаете… говорить смысла нет. Он – свой. А русские с их правосудием – чужие. И это главное.

Кто-то от избытка чувств начал стрелять в воздух – но его тут же окружили и отобрали пистолет.

– Вах, ты что делаешь, хайван?

– Как что? Салют. От души.

– Ты что, совсем камень? Самолет еще в воздухе, а если он упадет…

Но по морде не накостыляли на радостях.

– Откуда полетит?

– Оттуда.

– Нет, оттуда… Я эту систему хаваю, жи есть.

Хотя все знали, откуда идет самолет, но все равно спорили…

Потом они услышали шум.

– Летит! – крикнул кто-то.

Кто толкался за место в первых рядах, кто освобождал место, чтобы зарезать барана. Баранов привезли столько, что намечался целый бараний геноцид.

Потом из низких туч вывалился самолет, он снижался, заходя на посадку

– Аллах Акбар! – крикнул кто-то.

И словно отвечая на этот призыв – откуда-то с Каспийска, с застройки – взлетели сразу две яркие звездочки и полетели к снижающемуся самолету, оставляя за собой почти невидимый белый дым…

Толпа замерла.

– Ракета! – крикнул кто-то, и толпа ахнула, как один человек.

Ракеты, казалось, летели мимо, но перед самой целью они довернули и застигли самолет. Люди, собравшиеся на встречу, увидели, как обе ракеты поразили один и тот же двигатель на крыле. Первая, казалось, вообще не нанесла вреда, но вот вторая, врезавшаяся с интервалом в несколько секунд в уже горящий двигатель, взорвалась так, что все поняли – самолету конец. Сильная, на полкрыла, вспышка – это взорвалось топливо, текущее из уже поврежденного первым взрывом бака. Потом самолет начал заваливаться набок и падать уже неуправляемо, от него летели какие-то обломки, потом оборвалось и полетело вниз крыло с остатками двигателя. И толпа закричала – громко и страшно, как будто кричит один человек.

Самолет рухнул на поле, так и не дотянув до полосы…

Ни о каком нормальном тушении пожара не могло быть и речи. Люди – целая толпа – на машинах и пешком рванулись к месту падения самолета. Кого-то сбили, кого-то затоптали… всем было плевать. Кто-то ринулся в Каспийск искать ракетчиков… хотя умом можно было понять, что найти вряд ли удастся… Рядом море, и уйти не проблема, даже если перекрыть дорогу и шмонать весь подряд город. Со стоном сирен подъехали пожарные с аэродрома, потом «Скорые»…

Пожар быстро потушили – и пожарные, и подручными средствами. Наверное, это был первый случай в мире, когда подручными средствами потушили упавший самолет… хотя… может быть, дело было лишь в том, что при посадке в баках самолета осталось очень мало топлива. Начали извлекать трупы… их передавали на руках, укладывали в машины… ни о какой полиции, ни о каком нормальном расследовании летного происшествия не могло быть и речи – все затоптали, горячий металл рвали чуть ли не руками. Погибших – без вскрытия, без опознания, без всего – сразу заворачивали во что придется, выбирались, выгрызались из толпы – и везли на кладбище хоронить. Без обмывания, как шахидов.