– Я не помню, чтобы когда-нибудь враги мои сражались с таким мужеством! – заявил он своей свите.

В этот момент ядро перебило пополам ханского коня, и Ага Мохаммед оказался в луже, перепачканный кровью и грязью, но невредимый. Придя в себя, хан велел ввести в бой отборную мазендеранскую пехоту, которую берег как последний стратегический резерв. Увидев это, Ираклий бросил в пекло схватки и свои последние жалкие резервы. Отчаянная схватка, а по сути самая настоящая резня, продолжалась с утра до позднего вечера. Три раза персы были отброшены от стен Тифлиса, и три раза они возобновляли приступ, пока, наконец, окончательно не сломили грузин, заставив их начать общий отход.

Увидев это, Ираклий вознегодовал. Выхватив саблю, он сам было решил возглавить последнюю контратаку, чтобы увлечь воинов, но был насильно удержан сыновьями и внуками.

– Каждый из твоих подданных знает твою храбрость и знает, что ты готов умереть за Отечество, – заявили они ему, – но если судьба уже изменила нам, то не увеличивай своей гибелью торжество неприятеля.

Царь все еще не оставлял надежды вырваться от свиты, чтобы кинуться на врага, но персы уже зашли в тыл грузинскому войску, занимая дороги, ведущие в город, грозя полным окружением и неминуемым последующим истреблением. Надо было спасать хотя бы то, что еще осталось.

И все же Ираклий, вырвавшись, с отчаянием бросился в самое пекло боя и неминуемо бы погиб, если бы внук Иоанн не спас деда. С криком: «Царь Ираклий в опасности!» – царевич кинулся на противника с тремя сотнями преданных ему конных воинов и буквально вырвал царя почти из рук персидских воинов, которые уже стаскивали Ираклия с коня.

После этого царя Ираклия увезли с поля боя. Несмотря на это, грузины сопротивления не прекратили, и царевич Давид еще долго удерживал персов в кривых и тесных улицах предместья. До конца дрались у своих пушек и грузинские артиллеристы. Начальника артиллерии князя Гурамишвили зарубили прямо на его пушке. Только тогда, когда стало окончательно ясно, что толпы персов уже почти заняли покинутый царем город, царевич Давид вывел остатки своего арьергарда на север, чтобы укрыться в горах.

Впрочем, уйти удалось не всем. Триста воинов-арагвинцев были окружены у скал и пали в этом последнем бою. Из пятитысячного грузинского войска уйти в горы во главе с царем смогли немного более полутора сотен израненных воинов. Это был настоящий разгром, но главное было даже не в этом. Теперь перед Ага Мохаммедом лежала беззащитная грузинская столица, с которой он мог делать все, что только могло пожелать его жестокое сердце. Впрочем, и Ага Мохаммеду победа далась очень большой ценой. Под стенами Тифлиса он положил половину войска, а ведь война была еще далеко не окончена.

Персидские войска преследовали бежавших грузин до самого Мцхета, в котором захватчики не оставили камня на камне. Остался только старинный христианский собор. Персы сожгли бы и его, но вступился хан Нахичеванский:

– Не следует осквернять святыни и гробы царей, даже если мы торжествуем свою победу!

И его послушали.

Судьба Тифлиса была ужасной – древний город со всеми его дворцами и великолепными храмами был превращен в груду развалин. Ага Мохаммед снова проявил себя как капризный и жестокосердный правитель. Так, вначале он велел не трогать знаменитые тифлисские минеральные бани и даже искупался в них, надеясь получить исцеление от своего недуга, т. к. какой-то умник нашептал хану, что они помогут вернуть мужскую силу. Разумеется, что никакие бани не могли сделать кастрата мужчиной. Не получив желаемого, разгневанный Ага Мохаммед приказал снести древние бани до основания.