Вежливая официантка быстро убрала со стола и принесла меню. Девушки и без меню знали, что они закажут: пиццу-ассорти, две колы и коктейль.

Наступали сумерки, и девушки молча наблюдали за тем, что происходит на улице: очень много молодых людей заходили в кинотеатр, – кто-то с друзьями, кто-то с возлюбленными. Внимание девушек привлек одиноко стоящий у фонтана парень. Одет он был легко и было заметно, что мерзнет.

– Наверно девушку ждет.

– Да. Свидание наверно у них.

Официантка принесла ароматно пахнущий поднос. Аккуратно положила пиццу перед девушками и пожелав приятного аппетита удалилась. Пицца, как всегда выглядела очень аппетитно и от нее исходил такой приятно щекочущий ноздри аромат. Обе девушки были голодны и потому с удовольствием приступили к еде.

– А на после завтра с зачета ты не освобождена? – первой нарушила молчание Шамсият.

– Нет. А ты?

– Вроде да. Индира Азизовна обещала мне, что освободит. Ты же помнишь, она заранее не сказала, кого освобождает. Предупредила, чтобы все пришли подготовленными, а кого освобождает, перед зачетом только объявит. Я не буду учить. Она должна меня освободить. Мне и не хочется уже ничего учить. У меня чемоданное настроение. 31-го сразу после зачета еду к родителям. Я так скучаю по Хунзаху, Зарема, ты даже не представляешь, как я по нему скучаю.

– Ты столько рассказываешь о своем Хунзахе, – Зарема улыбнулась, – мне он уже кажется каким-то особенным местом, каким-то раем на земле.

– А это и есть рай. Но, – Шамсият вдруг приняла серьезное выражение лица, – но не для всех. Разита например, его раем не считает. Ее рай, – эта Махачкала. Она и на зимние каникулы ехать не хочет, думает какую бы отмазку придумать, чтобы не ехать.

– Хотела бы я увидеть этот твой Хунзах.

– Поехали, со мной на каникулах туда.

– В эти зимние каникулы, что ли?

– Да. Я серьезно, поехали.

– Нет. Не могу. Родители не отпустят.

– Понимаю. Ну ничего! Если суждено приедешь в мой родной край. Увидишь его. Кто знает в жизни чего еще произойдет. Вот выйдешь замуж я тебя с мужем к себе домой приглашу.

– Ты замуж туда выйти планируешь?

– Да. Я буду жить в Хунзахе и только там.

Зарема рассмеялась.

– Что смешного? – Шамсият была удивлена такой реакции подруги на свои слова.

– Ты думаешь Осман переедет к тебе в Хунзах? – все еще продолжая смеяться спросила Зарема.

– А при чем здесь Осман?

– Он же любит тебя, и хочет жениться.

– Ну не знаю, – сказала Шамсият с явными нотками гордыни в голосе. – Может и не хочет. Он мне предложения не делал. Но, даже если и хочет, ну и что? Мне-то какое до этого дело? Я-то за него замуж не собираюсь.

– Зря ты так, – вздохнула Зарема, – зря Османа обижаешь. Я бы посоветовала тебе присмотреться к нему.

– Он же даргинец. Меня родители и не выдадут за него.

– А как же Абдулджалил? Он тоже вряд ли к тебе в село поедет.

– Абдулджалил, – мечтательно вздохнула Шамсият. – Я с Абдулджалилом где угодно жить готова.

– Он тебе еще не признался в любви?

– Нет, – печально сказала девушка, – может, я себе напридумала, что мои чувства взаимны? Наверно я ему не нравлюсь.

– Мне кажется нравишься, просто стесняется парень.

На улице уже была ночь. Ночная трасса: окрашенная красными и желтыми фарами машин казалась каким-то живым механизмом пришедшим в движение. Светофор мигал своими разноцветными «глазками» особенно ярко. Все это яркое разнообразие дополняли беловатый свет из окон многоквартирных домов.

Шамсият вышла на остановке. Отсюда, ее дома идти примерно 15 минут. Уличные фонари ярко освещали путь. Чем ближе к своему дому она доходила, тем безлюднее становились улицы. Но девушка не боялась. Она привыкла. Ей часто приходилось возвращаться домой затемно.